Илья Гуглин - На каждом шагу стукач

Меня принял самый большой начальник по Связи. Молодой, энергичный, казалось, что он готов расцеловать меня, как родного. Он сразу сообщил мне, что он уже здесь семь лет и успел сделать такую блестящую карьеру. Он приехал сюда после окончания Одесского института вместе с женой. Он готов был хоть завтра посадить меня в кресло директора и главного инженера телецентра, но…

Этот телецентр нужно сначала построить, и этим, естественно, буду заниматься я. А пока, это было сказано как-то вскользь, я буду работать в аппаратной казахского радиовещания. Да, он наобещал мне ещё много чего, в том числе и квартиру, которую построят после телецентра. Он говорил много и быстро, как обычно говорят одесситы, я же всё больше слушал, и, чем больше он говорил, тем больше я убеждался, что мне здесь делать нечего. Он так увлёкся, что выдал мне самую важную информацию. Оказывается, уже несколько лет они отправляют заявки, но к ним никто не едет.

После столь талантливо построенной речи он предложил мне подписать договор, получить в кассе подъёмные и поехать в отпуск куда угодно: хоть в Сочи, хоть в Одессу. И даже очень удивился, когда я отказался от столь заманчивой возможности и этих денег (их мне хватило бы для поездки только в один конец).

Я попытался как-то ему объяснить, что моё направление предусматривало работу по специальности, а коль он не может мне её предоставить, то было бы лучше, если он подпишет мне открепительный талон. На что он замахал руками и сказал, что это исключено. Вы получили назначение, и теперь вас никто на работу не возьмёт. Вам остаётся только согласиться. Привыкнете, женитесь, и жизнь для вас не покажется столь мрачной. К сожалению, кое в чём он был прав. Распределение в то время являлось довольно строгой формой принуждения. А как же иначе, – тебя учили бесплатно, вот и отрабатывай. Разговор приобретал какой-то беспредметный оттенок, и я почему-то совсем уж безнадёжно сказал: – Привыкнуть-то можно, но вот жениться здесь, пожалуй, нельзя.

После этих слов он так оживился, как будто был квалифицированным сводником одесского брачного агентства:

– Ой, что вы говорите? Трудно жениться. Такой мужчина и при деньгах. Да поезжайте вы в отпуск в Сочи или Гагры, сразу привезёте хоть трёх. Штоб я так жил. – Вкралось впечатление, что он с удовольствием сам бы воспользовался этим рецептом. Дальнейший диалог терял, как говорят дипломаты, всякий смысл. Поеду домой, в Запорожье, а там, будет видно, решил я.

Мне не пришлось долго гулять. Какие-то родственники через каких-то знакомых, или наоборот, где-то что-то узнали и попросили позвонить по такому-то телефону. Я сказал:

– Но у меня нет открепительного талона.

– А он там и не нужен. Если только ты им подойдёшь, возьмут тебя и без документов.

Таким вот образом я освободился от возможности подниматься и падать с башни. А телецентр? Да он и без меня отстроился и процветает.

Первое изобретение, как и первая любовь, – это всегда незабываемо. А началось всё с того, что я чуть не сгорел. В буквальном смысле. И всё из-за своего любопытства.

Следует сказать, что на металлургическом производстве никто не возражал против телевидения. Всем казалось, что стоит поставить телеэкран и кнопочки управления, а всё остальное будет делаться само собой. Вот почему со всех сторон неслось: мы хотим видеть это или, а мы, наоборот, хотим видеть то! Но всех не удовлетворишь. Это я понял очень скоро. Вот и старался накормить одной краюхой всех голодных.

На этот раз я искал место установки видеокамеры, для контроля за разливкой металла. Поэтому и бродил в мартеновском цеху, в месте обычного слива расплавленного металла. Как-то и не заметил, как подъехала загрузочная машина и преградила мне путь к отступлению. А при загрузке металлолома, как известно, открывается загрузочное окно в этой печи и из неё валит обжигающий жар. Но это было ещё полбеды. Скоро появился состав с пустыми ковшами, изложницами. И в них начали сливать расплавленный металл.

По мере слива и наполнения этих дышащих жаром монстров, температура в окружающем меня пространстве подскочила до невероятной величины. Об этом я смог удостовериться только косвенным образом, поскольку у меня начала тлеть спецовка. Я пытался облить себя из крана, подвернувшегося поблизости, но оттуда полился кипяток. С большим трудом, подпрыгивая поочерёдно на одной ноге, я дождался освобождения из этого адского плена. Как мне потом говорили специалисты, мне крупно повезло, и я отделался только обожжёнными бровями и ресницами. Впрочем, всё это, конечно, полностью забылось.

Не забылось другое. Процесс наполнения ковша происходил у меня на глазах. И по тому, как это заполнение завершалось, я мог судить, сколько мне осталось здесь мучиться. Получалось всё так, как я и предвидел когда-то в студенческую пору. Всё остальное требовало логического осмысления. Итак, телекамера смотрит на процесс разливки. При этом вырабатывается электрический сигнал, который изменяет свои параметры в зависимости от степени наполнения ковша.

Оставалось только измерить этот параметр! И мы получим инструмент для дистанционного, бесконтактного измерения. А ведь это что? Путь к автоматическому измерению объёма, веса, дозировки. Ведь вес этого металла определялся допотопным методом, на обычных, но очень больших весах. Дозировка тоже очень важна. Ведь содержимое разливочного ковша нужно разлить строго на целое число изложниц. Если разлить, например, как у Феллини, на восемь с половиной, то половину нужно выбрасывать. Нужно обязательно заполнить либо восемь, либо девять равных изложниц.

Вот так последовательные рассуждения привели меня к выводу, что задумка имеет определённую ценность. Осталось сделать всё остальное. И начал я последовательную реализацию этой идеи следующим образом. Сначала я побеседовал с производственниками. Не раскрывая сущности метода, я пытался определить их отношение к самому принципу бесконтактного измерения. Из бесед с ними я понял, что это слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить. И к тому же никто из них ничего подобного не встречал ни в жизни, ни в литературе. Следующим этапом была техническая проверка основных идей. Здесь было всё значительно проще. Но попытка провести в жизнь мою задумку как рационализацию ничего не дала. Никто не хотел рисковать.

– Это, конечно, здорово. Но наша задача варить сталь. И если кто-то создаст и смонтирует нам всё, мы с удовольствием наденем белые халаты и будем работать в них! – Это был самый ходовой ответ довольно серьёзных людей.

В дальнейшем, я слышал от многих, что состояние изобретателя можно охарактеризовать одним словом – болезнь. Эта специфическая болезнь нигде не описана и не имеет лекарств. Впрочем, от этой болезни можно излечиться. И я нашёл метод излечения. Именно тогда и появилась у меня мысль оформить все материалы как заявку на получение авторского свидетельства. Сказано, сделано. Правда, не столь быстро, но на всю подготовку у меня ушла пара месяцев. И только после того, как я отправил заявку в Институт патентной экспертизы, я почувствовал облегчение.