Ruslan Ushakov - Contest

Что искусство, если не контролируемое снисхождение в ад собственного безумия?

Её песня сотнями спутников окутывает нашу усталую планету воспоминаниями о родине.

Она поёт, укутывая нас, поёт о тех временах, когда мы жили искренне, когда мы помнили о том, что мы часть природы.

Мне трудно переводить.

Что-то о том, что розы могут расти в долинах, а не в оранжереях, о том, что горы могут быть нетронутыми, а не покоренными. О том, что девушка может быть красивой, просто от того, что молода и чиста.

Она льёт песню, робко тупя взор в блестящий пол, пока девушки водят хороводы вокруг огромной птицы, которую она изображает. Их сотни. Здесь и сейчас. Длинные платья в пол с вышитыми красными лентами подолами.

Я сглатываю слюну, только сейчас поняв, что потерял дыхание. Потерял чувство времени. Влюбился.

Она едва шевелит крыльями. Она сама грация. Перламутром переливается в её густых коричневых крыльях свет. Она поет о русских птицах переполняющих леса, срывающихся с ветвей в весеннем полете. Она открывает райскую сказку для каждого, кто прильнул к экрану сегодня.

То самое чувство, когда ты можешь делать с залом все что захочешь. Когда он, как заколдованный, следует за малейшим движением твоего голоса.

Один на один с планетой. Один на один со всем человечеством. Вот зачем мы приходим сюда.

Вот что заставляет нас пройти через все это. Ты не поймешь, пока не почувствуешь.

Больше нет границы между сценой и залом. Русское шоу во всей красе. Песня неумолимо угасает. Закат разливается зеленым по всему залу.

Стая птиц разлетается по сцене. Песня стихает, хоровод замирает. Зал выдерживает паузу и взрывается аплодисментами. Ведущие торопятся объявить следующего, но зал не дает этого сделать еще с полминуты.

Еще через минуту она вваливается в нашу гримерку.

Я иду через узкие коридоры в темноте. Свет за сценой это всегда такая редкая вещь: ничто не должно мешать световой палитре сцены. Её глубина всегда создается её чернотой. За спиной вокалиста всегда таиться бесконечная вселенная. Убедитесь в этом сами, когда будете в следующий раз смотреть песенное шоу.

Я иду, надеясь что никого не встречу. Что никому не придется объяснять почему я здрейфил, почему я не выйду на сцену сегодня. Почему я плюну в лицо семи миллиардам зрителей собравшимся в этот вечер перед экранами.

Я уже вижу как меня назовут эгоистом и скандалистом.

Я хочу сбежать. Сбежать до выхода на сцену.

Мне нужно было только увидеть все это. Убедиться своими глазами, что люди, которых мы превозносим – всего лишь гомункулы из стереотипов. Что всё это правда о них.

Я спотыкаюсь о высоковольтный кабель у меня под ногами. Много много киловатт течет по нему туда… к сцене. Туда, где киловатты превращаются в чистое сияние вдохновения, где киловатты превращаются в искрящееся острие прогресса творческой мысли, в шоу которое меняет судьбы не только тех, кто в нем участвует, но и тех кто его смотрит.

– Ты не выход ищешь?

Ковбой стоит прямо у меня на пути. Его черный силуэт стекает с потолка. Высоченный и атлетичный в своем выточенном под него костюме.

Мышцы наливаются молочной кислотой. Во рту становится кисло как от прогорклого грейпфрута. Я хочу, моргнуть и увидеть, что все это мне кажется.

Еще пара шагов и я окажусь на свободе.

– Я знал, что ты сольёшья…

Когда вас последний раз ловили за руку? Когда вы пытались пронести что-то мимо кассы в супермаркете, или трахнуть чужую жену… Вас ведь ловили. Вы просто никому об этом не рассказывали.

– … не переживай – это нормально.

– Нормально?

– Открою тебе маленькую тайну – на каждом конкурсе находится тот кто сбегает с него в последний момент. Никто не хочет отправлять во второй тур. Ты ведь только потому и бежишь?

– Нет… Нет.

Я не хочу говорить ему, что уверен что не пройду во второй тур и мне нечего бояться. Что я просто боюсь опозориться уже в первом. Я им не ровня. Я недостаточно подготовлен. И я готов это признать. Я слабак.

Я не могу сглотнуть. Руки холодные как фраппе.

– Каждый раз такое происходит, это просто не попадает в эфир и люди быстро забывают в шуме следующих туров, что в начале был кто-то еще. Не боись. Они смонтируют все так, что никто и не вспомнит про тебя. Ты ведь этого хочешь? Иди растворись прямо сейчас.

Это именно то, чего я хочу. Жалкий воришка. Раствориться. Чтобы никто не спросил меня после: почему я не вышел на сцену. Чтобы никто не знал потом, что я ДОЛЖЕН БЫЛ.

Чтобы я сам забыл о том, что был причастен к КОНКУРСУ.

– Он обхватывает меня за плечо. Не бойся, не бойся. Я смотрю ты дрожишь как воробушек. Ты запутался, тебе страшно… я понимаю. Не бойся. Ганнибал тебя не обидит…

Он ведет меня к свету, мы сворачиваем в пустой коридор, пока он успокаивает меня.

– Я не собираюсь тебя останавливать, я даже никому не скажу, что видел тебя. И не сдам тебя персоналу. Пойдем-ка я покажу тебе выход.

– Выход?

Позволишь мне войти в историю?

Он поглаживает меня перчаткой по плечу успокаивая.

– Тебе не место здесь пока что, я понимаю. Может быть на следующем конкурсе?

Я что-то бормочу под нос толи соглашаясь, толи негодуя…

Кто знает, может быть я буду твоим наставником в следующий раз? Ты уже думал об этом?

Мне просто некогда подумать о том, что он просто заговаривает мне зубы…

Он подводит меня к двери и и отпускает.

– Вот и все, милый, конкурс для тебя окончен.

Перчатка касается моего лица…

Иди, я никому ничего не скажу. Тебе не надо мешать сильнейшему побеждать.

Звучит так, словно минуту назад случилось что-то садомическое. Но все ещё хуже. Я рад расстаться со всем этим ужасом. Ладонь ложится на холодную ручку.

Где-то вдалеке я слышу шум трибун. Глухо и далеко. Ещё дальше. Там, где я и хочу его слышать.

Он смотрит мне в глаза и тихонько улыбается своим хищным оскалом.

Я буду рад забыть об этом навсегда. Запястье хрустнуло от напряжения, как только я повернул ручку.

Я кивнул ему тихонько. Так словно сделал это одними глазами. Одним морганием чуть дольше обычного. Я поворачиваю ручку и выхожу в дверь.

ЧЁРТ!!!! СУКИН ТЫ СЫН!!!

И оказываюсь на сцене.

Вам наверно интересно, что я чувствую?

Что я чувствую, когда через секунду после того, как пытался сбежать, оказался на сцене перед миллионами глаз.

Если я облажаюсь у меня не будет ни единого шанса. Это вам не какое-то заскорузлое шоу на кабельном канале.

И вот я один на один с вопросом:

Чего

хотят

зрители?

Чем пахнет сцена? Не славой, не волшебством и даже не потом. Это только лишь пыль. Пыль. Она висит в воздухе, забивая нос, припудривая легкие, покрывая тонким слоем ваше лицо. Точнее то, что осталось от него после нанесения телевизионного грима.