Марина Шехватова - Желтый конверт

– Если поступлю.

– Поступишь.

Теперь и Аня откладывает книгу. С удивлением глядя на отца, она бессознательно возвращает яблоко в вазу.

– Поступишь. Когда у тебя в голове появляются дурацкие фантазии, ты всегда добиваешься своего.

Аня закатывает глаза. Отец снова берет ее яблоко и задумчиво рассматривает:

– Поступала бы в медицинский, на филфак…

– Па, медицина – это вообще не мое, а филология… Что потом делать? Щелкать недорослей указкой по лбу?

– Почему же? Есть варианты.

– Нет, ну варианты ты бы мне, конечно, обеспечил. Я не сомневаюсь.

– И обеспечил бы! Ты там когда-то модельером мечтала стать. Все же лучше.

Аня захлопывает книгу:

– Па, я буду поступать в консерваторию. И оставь в покое мое яблоко.

– Вот будешь грызть, грызть, отвернешься – раз, и кто-то другой съест.

– Не съест.

Аня отбирает яблоко и демонстративно, с хрустом надкусывает.

– Ладно. Ты не забывай, что в Ленинграде где-то и на что-то жить надо.

– Там, кажется, есть общежитие.

– Ты думаешь, я позволю своей единственной дочери жить в общежитии?

– Папочка!

Аня обнимает отца. Он легко отстраняется:

– Ладно, ладно. Тебя не переубедишь. Даже представить не могу, во что мне все это выльется.

Аня открывает книгу и прячется за ней. Отец качает головой и возвращается к газете.

В комнате воцаряется библиотечная тишина.

Город умылся летним дождем и любуется своим отражением в зеркалах рек и каналов.

Волны, рассыпавшиеся по Мойке ослепительной солнечной рябью, качают и баюкают маленькую деревянную щепку. Там, в своих грезах, она – венецианская гондола – везет красивую девушку с набережной в феерический мир «Сказок Гофмана» под чарующие звуки баркаролы.

Аня тоже наблюдает за щепкой, склонившись над чугунной оградой. Строгая юбка, элегантная прическа. С сегодняшнего дня она студентка Ленинградской консерватории. Осознать это сложно, и мысли девушки так же легко покачиваются на волнах, в такт музыке Жака Оффенбаха.

Над крышами домов парит купол Исаакиевского собора.

На Почтамтском мосту Аню ждет Крис:

– Привет! Поздравляю.

– Привет! Ты ведь точно знал, что я поступлю. Помог твой приятель?

– Конечно, помог. В прошлом году во время прослушивания он сделал тебе замечания, и ты почти все исправила.

– Я не об этом.

– Понимаю. Твой голос не нуждается в протекции. И о том, что тебя, без сомнения, примут, он сообщил мне тогда же, в день прослушивания.

– А почему ты мне сразу об этом не сказал?

– Зачем?

Аня от возмущения взмахивает руками:

– Да я же целый год как… как… пахала как… декабристы на рудниках.

Аня обиженно отворачивается.

– Послушай меня.

Крис разворачивает девушку к себе лицом:

– Разве ничего не изменилось за этот год? Что ты знала об опере тогда и что знаешь сейчас?

– Нет, безусловно, я открыла для себя совершенно иной мир.

– И не передумала?

– Ты же видишь, что нет.

– Тебе нужен был этот год, чтобы разобраться: твой это мир или нет. Каким бы прекрасным он ни был, не каждый певец желает и имеет возможность посвятить ему свою жизнь, не каждому он понятен. Мир оперы так же восхитителен, как и сложен. К тому же необходимо было раскрыть твой голос, и Михаил Степанович блестяще справился с этой задачей. Он очень талантливый и отчасти прозорливый педагог.

– Это так. Я ему очень благодарна. Но мне было тяжело.

– Верю. Но и ты поверь, что в консерватории будет еще тяжелее.

Над городом снова собираются облака.

– Зайдем в кафе?

– Я бы с удовольствием, но папа договорился насчет найма квартиры где-то в этом районе. Ждал результатов экзаменов. Сейчас пошел к хозяйке. Скорее всего, сегодня будем въезжать.

– Отец уже знает о результатах?

– Да он и не отходил от меня все это время!

– Ведь он был против?

– Не одобрял, конечно. Понимаешь, папа может иногда поворчать. Но он как квочка: никогда не выпустит меня и маму из-под присмотра.

– Ты рада?

– Я еще не понимаю.

Аня смотрит немного смущенно:

– Мне очень нравится город. Однажды я ездила с родителями в Ленинград. Но это было давно, почти ничего не помню. Помню только, что мы с мамой идем по очень широкой улице, подходим к двум молодым парням и спрашиваем, как пройти… не помню куда. Они долго объясняют, а я стою с открытым ртом и слушаю их речь словно музыку. Никто из моих знакомых так не говорил, а взрослую классику я в то время еще не читала.

– Да, у потомственных ленинградцев речь особая.

– Wie weit bist du vertraut mit den Feinheiten der russischen Sprache? 1 1 Как ты разбираешься в тонкостях русского языка? ( нем .)

Крис смеется:

– Ich bin Polyglott. 2 2 Я полиглот ( нем .) Пойдем, я провожу тебя.

Над допотопным комодом, заставленным шкатулками и гипсовыми статуэтками, между двумя окнами покачивают маятником старинные настенные часы.

Отец ставит сумки на паркет:

– Фридрих Мауте. В наше время он стоит немалых денег.

О да. И часы отзываются тихим боем, словно невидимый шаман ударяет по язычку варгана.

Ровно двенадцать.

На Петропавловской крепости бьет пушка.

Аня стоит посреди комнаты у круглого стола и с любопытством осматривает свое новое жилище. На столе – скатерть с бахромой. Над столом – рыжий абажур. Венские стулья. Винтажная этажерка. Книжный шкаф эпохи классицизма. Фикус. Еще один комод. Кажется, что вот-вот распахнутся белые филенчатые двери, и вбежит кривоногий и хромой Мойдодыр. И только простенькая софа, забившись в угол за дверью, напоминает вошедшим о реальном времени.

В потемневшем зеркале трехстворчатого шифоньера отражаются резные украшения и изящные бронзовые подсвечники еще одного обитателя квартиры.

– Папа, посмотри, настоящий Якоб Беккер.

Аня проводит ладошкой по крышке черного пианино.

– Да, я его уже видел. Неужели этот старичок еще на что-то способен?

– Что вы! Инструмент обладает вполне приличным звучанием.

Ксения Андреевна, худенькая добродушная хозяйка квартиры, выглядит таким же анахронизмом, как и ее владения.

– Аннушка, вам нравится комната?

– Да… Она очень уютная.

– Вот и хорошо. Располагайтесь. А я пойду приготовлю чай.

Хозяйка выходит. Аня морщит носик:

– Па, да это какая-то богадельня для престарелых вещей, а не комната.

– А чего ты ожидала в центре Ленинграда? Зато платить я за нее не буду, как за раритет. И в консерваторию можно пешком ходить. Вместо утренней зарядки.

Аня поднимает крышку пианино и пробегает пальчиками по желтоватым клавишам:

– Действительно, хороший звук.

Она снова осматривает комнату:

– Здесь время стоит…

– Аня, я тебя не понимаю: стоит, бежит. Давай-ка выложим твои вещи из моей сумки. Завтра я уезжаю.