Галина Вервейко - Повороты судьбы. Повесть о большой любви

– Оль, ну что ты так мучаешься? Переживаешь?! Забери документы из автодора и отдай их в культпросвет! Ты ведь так прекрасно танцуешь! И тем более что не можешь жить без танцев! Но она была покорна воле родителей до первого экзамена. Это была математика. Им дали пять заданий, которые нужно было решить за очень короткое время. Начав решение, она доводила его до определённой точки, и когда нужно было в конце употребить нужную формулу, Оля ни одной не могла вспомнить: даже не повторила перед экзаменом. У соседей явно виднелись шпаргалки, у неё же была только чистая совесть… Сдала недорешённые примеры: будь что будет!

Когда все, волнуясь, подходили к листу с оценками, вывешенному на стенде в коридоре, Оля была спокойна, а увидев напротив своей фамилии цифру «2», захлопала в ладоши и радостно выбежала на улицу. Вслед ей завистливо смотрели неудачники, явно думая, что она получила «пятёрку». А Оля в этот момент ощутила свою свободу! Перед ней вновь открылся путь к любимой профессии.

Она вспомнила свою школьную учительницу математики, которая всегда обижалась на Ольгу за то, что та не очень была увлечена её предметом, хотя имела способности:

– Оля, ведь ты можешь учиться на «пять»! У тебя есть способности! Почему ты не стараешься?

А однажды, когда Ольга, за несколько дней до экзаменов, не смогла ей ответить правила, которые надо было выучить наизусть, она в сердцах, бросила журнал на стол, задев мел, который разлетелся на мелкие кусочки по всему классу.

– Родионова, почему ты не готова к уроку?! – кричала, выведенная из себя, учительница.

– У нас вчера был отчётный концерт ансамбля, – ответила Ольга, – не успела…

– Ходишь там, трясёшься! А в жизни-то математика тебе больше пригодится, чем танцы!

Оля улыбнулась и подумала: «Как знать? Может, хореография и есть моё призвание?»

Вся их абитуриентская компания решила отметить первый экзамен, катаясь на катере по Иртышу, а вечером пошли повеселиться на танцы. Всё было очень здорово: и тёплый солнечный день, и аромат свежего воздуха над Иртышом, весёлые девчата и парни, которых в то время называли словом «абитура». На танцах несколько раз звучал её любимый вальс. И Оля упоительно кружилась (танцевать его умели немногие, и вся танцплощадка освобождалась для нескольких пар). А после танцев произошло небольшое приключение: транспорт уже почти не ходил, и они со своей компанией заблудились в городе и не могли найти общежитие. Долго топали пешком. Ноги устали. Сняли с девчонками босоножки с высокими каблуками и шли босиком… Вахтёрша с трудом поверила их рассказам: грозилась оставить их ночевать на улице, но после долгих ворчаний и причитаний всё же впустила в общежитие.

Когда Оля ни с чем вернулась домой, мама тихо плакала по ночам, переживая за её дальнейшую судьбу. Учителя из родной школы предлагали ей пойти работать туда пионервожатой, и Оля была не против: всю свою школьную жизнь она была активной пионеркой и комсомолкой и любила общественную работу. Почти всегда долго задерживалась в школе после уроков, то участвуя в подготовке школьных вечеров, то выпуская школьные стенгазеты.

Но однажды случайно на вокзале, встретила Ольга своего одноклассника. Он учился раньше в музыкальной школе и поступал в КПУ на оркестровое отделение. Сергей сказал ей, что ещё можно подать в КПУ документы. И Оля опять заболела своей мечтой… Но всё было не так просто. Родители убеждали её, что она выбрала специальность не из лучших, для молодых, малооплачиваемую, и когда-нибудь пожалеет об этом. В довершение всего мама спрятала все её документы, чтобы дочь не натворила глупостей. Три дня шла «холодная война», Оля переживала и почти не разговаривала с родителями. Наконец, при содействии любимой бабушки, которая говорила, мол, хватит уже мучить девчонку, «крепость была взята». Мама отдала Ольге аттестат и паспорт со словами: «А, ну тебя! Делай с ними что хочешь!»

И вот, после всей этой полосы препятствий, она в училище! Сдала вступительные экзамены, получила место в общежитии. Его получали все нуждающиеся. Студенты жили здесь со всеми удобствами, в полном комфорте: по два – три человека в комнате с хорошей новенькой мебелью, красивыми портьерами на окнах, в каждой комнате было радио. Девчонки были счастливы: это было их первое свободное, самостоятельное жильё. И хозяйничали они в нём со всей полнотой власти. По очереди дежурили или вместе устраивали генеральные уборки, наводили уют, готовили обеды и ужины. Комнаты располагались по секциям. Тёплый переход соединял общежитие с учебным зданием. И потому зимой можно было неделю сидеть безвылазно в училище, особенно – в сильные сибирские морозы.

Начались занятия. Новенькой группе хореографов назначили классную даму из строгих «классичек» ленинградской школы. Она обычно ходила в брючном костюме, подтянутая, с правильной дулькой на голове. И тут для девчонок-провинциалок свобода сменилась ежедневной каторгой: часами стояли они у станка, тупо уставившись в стену, и под всё нарастающий громкий голос подтягивали мышцы, опускали плечи и тянули вверх шею, одновременно втягивая в себя живот. Иногда темнело перед глазами, и казалось, что вот-вот они упадут в обморок, но силой воли приходилось возвращать себя к жизни.

После ежедневных экзерсисов им ещё приходилось десятой дорогой обходить буфет, поскольку та же самая их «классичка» – Светлана Николаевна – постоянно караулила их у дверей и за каждую съеденную ими булочку снимала «десять шкур» на уроке, требуя безукоризненного выполнения классических упражнений. Но для Оли эта спартанская жизнь была счастьем, она была влюблена в уроки танца и работала до изнеможения.

Светлану Николаевну раздражали «деревенские» бантики и причёски девчонок, пояски на купальниках, которыми они пытались подчеркнуть талию, и вообще – всякая пестрота. Она костерила своих учениц в хвост и в гриву, обзывала «деревенщиной». И буквально за неделю-две все они стали как будто на одно лицо: с одинаковыми классическими дульками, во всём чёрном, словно какие-нибудь монашки.

Владимир Алексеевич тоже внёс лепту в их воспитание: когда кто-нибудь из девчонок приходил на урок с не очень опрятным видом, со складками на колготках, он говорил:

– Мне, как мужчине, конечно, неудобно это говорить вам, но что это у вас за колготки? Французские женщины носят их без единой морщинки и говорят: «Лучше пять морщинок на лице, чем три складки на колготках!»

Забитые, с испуганными глазами первокурсники с интересом наблюдали за жизнью выпускного курса. В отличие от них, старшекурсники ходили уверенной походкой, вольно вели себя в училище и свободно разговаривали с преподавателями, то и дело перекидываясь с ними репликами и шутками. На первокурсников смотрели с превосходством, называя их «букварятами».