Виктор Рябинин - Те и эти

Разумный человек встал, почесал насиженное место и лёгкой походкой устремился вниз за солнцем по склону горы Арарат.

На мосту было тоскливо и холодно. Редкие льдины нехотя скользили внизу по тёмной воде и были неприветливы и жалки в своём истлевающем одиночестве. Тощий свет фонарей едва пробивался сквозь вязкую темень сумерек и, скользнув по ноздристым останкам замёрзшей воды, с настойчивостью самоубийцы заканчивал свой никчемный путь в стылых и медленных струях реки, с безумной решительностью маня за собою в бездну последующие потоки неверного света. Окрест были мрак и тягостная тишь. Ни клёкота перелётной птицы над мрачной водой, ни посвиста свиристели над головой, ни всплеска леща на нересте у плёса. И лишь редкий камень, низвергнутый в пучину неловким порывом ветра, утробно ухает, скрываясь под водой и оставляя после себя на поверхности торопливо разбегающиеся круги, кои едва зародившись тут же гаснут, навеки исчезая в мрачном потоке.

«Вот так и мы, умрём, и никто не узнает», – почему-то во множественном числе подумал о себе человек и перебросил левую ногу через перила моста. Вокруг ничего не изменилось, то есть природа немедленно не возмутилась поступком венца своего творения, у которого в коротко стриженой голове в истерике билась мысль об ответе за базар и содеянное ранее. Вот если бы не деньги, включенный по ним счётчик да две параллельные беременности подруг, то жить бы да жить! А теперь, как карта ляжет под густой хмель в голове. Может и козырем, если выловят или по той же льдине не промазать, пока основной ориентир в голове не замёрз. А сейчас главное – это по-мужски собой распорядиться, с твёрдостью в слове и деле. А там может всё и рассосётся. И долги, и беременности. Правда, лишь в том случае, если на берегу хоть один случайный зритель, так как на досужего рыболова в эту пору надежды никакой. При купании с целью суицида всякое может случиться, хотя тут особой точности и расчёта, как, скажем, у висельника, не требуется. Главное – со всего маха в илистые наслоения по самые ноздри не вписаться. Тогда откачивай не откачивай, но навеки к жизненным передрягам останешься равнодушным.

А вообще-то, вода – это тебе не верёвка или пуля. Чтобы самоутопиться не холодный расчёт нужен, а железная воля! Ведь изначально жидкая среда жизнь породила, поэтому сразу отнимать её у любого млекопитающего стесняется. Тем более, если индивид в сознании и какой-никакой опыт существования имеет. Поэтому топиться всегда легче в подпитии, причём, чем в большем, тем с меньшими проволочками, если сам в состоянии добраться до уреза воды. Или когда ты женского звания, то есть сначала дело делаешь, а уж потом хоть потоп. И ещё – при утоплении не следует оглядываться назад на свой пройденный ненароком путь. Воспоминания отвлекают от задуманного, нагнетают тоску по неправильно содеянному и будят желания по исправлению прошлых ошибок. Поэтому многие уже готовые ко всему утопленники решаются на последний шаг в омут со второй, а то и с третьей попытки, что, естественно, не идёт в полноценный зачёт, а лишь фиксируется на скрижалях больниц особого толка. Да и к чему поминки откладывать, когда собственную правоту доказать хочешь любым способом, а то и просто оставить светлую память о себе? Но вот что нужно учитывать при мокром суициде, так это скорость течения и наличие придонной фауны. Если взять море, так там местный подводный житель сожрёт тебя всего без остатка, не оставив и следов. А возьми реку или другой сухопутный водоём! Тут хоть плач навзрыд, хоть смейся безутешно. Ежели течение не рассчитать, то под любой корягой застрянешь надолго и так видоизменишься, что даже в гроб не впихнуть, если не по частям. Да и вид благородный потеряешь. Нахлебаешься воды как пожарная кишка, так что никто не осмелится не то что в лоб поцеловать, а даже и рядом на карточку сняться. Но это ещё полбеды! Полный кирдык, если в рыбном месте под себя черту подведёшь. Вот тогда и вовсе никакого покоя не будет. Любой сомёнок не только усом пощекотать поднырнёт, но и откусить кой чего от тебя для собственного пропитания постарается. А ежели ещё и рак? Тут они тебе никакого спуску не дадут. Обглодают как собаки, считай, до голой скелетной кости, так что и мама не узнает. В рыбных местах только одна надежда на добросовестного водолаза и наличие слабой бюрократии при спасении на водах. Так что самоутопление это целая наука, если хочешь о себе оставить добротные воспоминания и сносный материал для захоронения вдали от оградки погоста. Словом, везде голый расчёт и понимание момента нужны. Хочешь жить, умей вертеться, как шутят опытные висельники со стажем.

– Мужчина, – вдруг услышал человек с ногой на перилах лёгкий голос, но не с небес, а прямо у себя за спиной:– Мужчина, что тормозите? Не тяните время, другие тоже хотят.

Утопленник снял ногу с перил и обернулся на голос. Перед ним, как и угадывалось, в неяркой ауре придорожных фонарей стояла молоденькая девушка вся в чёрных потёках от слёз на розовых щёчках. Хоть юное создание было довольно привлекательным, но материализовалось оно явно не ко времени.

– А в чём собственно дело? – рыкнул мужчина так не вовремя согнанный с насеста. – Тебе что, места мало?

– Вы заняли самое удобное для суицида место, – просто объяснила неожиданно бойкая девица. – Я эту наиболее высокую точку ещё вчера выбрала. К тому же, здесь самая подходящая глубина, – в голосе чувствовались решительность и непреклонность.

– Ах, да! Тут ведь книга записи очередников завалялась, – съязвил парень.

– Лично для вас книга отзывов на берегу приготовлена, – не осталась в долгу девушка. – Хватит препираться. Приступайте к делу или отойдите в сторону. За фонарями ещё один бездельник очереди дожидается. А ещё мужики! – закончила она с сердцем.

– Возможно, моё промедление в падении возвысит ваш шанс в процессе естественного отбора, – умно ответил мужик и неожиданно предложил:– Но если вы так торопитесь, то я готов уступить вам место как женщине, что, в общем-то, уже значения не имеет. Там, – и он указал пальцем под мост, – вода всех уровняет. А, собственно, с кем имею честь, – внезапно ожил мужчина, на смерть идущий, и по-гусарски вытянулся во фрунт.

– Ксения, – в ответ старорежимно присела девица, как в светских фильмах ещё без звукового сопровождения. – Гимназистка четвёртой ступени.

– Константин, – тут же отозвался парень, благородно роняя голову на собственную грудь. – Банкир, совладелец и прочая, и прочая.

– А я Вася, – встрял доселе незамеченный третий, вступая под свет фонаря.

Долго молчали, разглядывая друг друга. Оказалось, что Василий не придавлен бременем истёртых лет, хотя и пьян, как не всякий ветеран пивной бочки.