Алик Гасанов - Потрясающая история. Сборник рассказов № 6

С отцом всегда всё неожиданно. Вот он выползает на свет божий, грязный как чёрт, особенно лицо:

– Ну всё, Гасанов, хорош, (меня с детства так называют в семье, даже мама), пошли обедать! (и шёпотом, быстро наклонившись ко мне) Ты писять не хочешь?

…Я, твёрдо уверенный, что мы поедем домой, жду отца возле душа. Мимо меня спокойно проходит толстый и розовый голый дядька с полотенцем на бёдрах, бормоча под нос: «… а любов як сон стороной прайшла…» Потом мы поднимаемся на четвёртый этаж здания в столовую! Тут так шумно и много народу, что я сначала опешиваю. Отец подсаживает меня к кому-то за столик и убегает в толпу (он всё время бегает). А я сижу с тремя огромными мужиками, которые чавкают и сёрбают, и отвечаю на ихние вопросы; сколько мне лет и когда мне в школу, и каждый говорит, что я молодец.

Потом я ем кислый борщ. Нет, это совсем ни мамин. Но ничего, вкусно. Да ещё из железной тарелки! А ложка вроди железная, а лёгкая… А под конец я получаю полстакана сметаны. Первый раз вижу сметану в гранёном стакане.

…Мы с отцом уже сходили к дяде с диковинным именем «Моторист» в самый дальний угол огромного здания и собирались выходить за ворота, когда отец вдруг замер на месте, грубо остановив меня всей огромной пятернёй в грудь. Я недоуменно посмотрел на отца. Щурясь, словно от мозоли, отец несколько раз цокнул языком с сожалением и, развернув меня на 180 градусов, сказал неожиданно строго: «Стой так! Я сейчас.» И побежал в сторону. Я послушно встал, косясь на отца, который уже возвращался обратно бегом с большим кирпичом в руках. Удивлённый, я повернулся и посмотрел, что он там увидел.

…В нескольких метрах вдоль бордюра по направлению к нам на передних лапках полз котёнок. Задняя его часть, видимо раздавленная машиной, волочилась кровавой тряпочкой, собирая песок на длинные лоскуты мокрых кишок. Беззвучно и судорожно раскрывая рот, огромными от ужаса и боли глазами котёнок смотрел на меня, когда отец подбежал к нему, и с силой прибил к земле огромным камнем, полностью накрыв…

…Я долго не мог простить отца и не любил его после этого.

Лишь спустя много лет я всё понял.

****

Всё чаще возвращаюсь за полночь домой…

Хлеб больше по привычке покупаю.

Усталость молча тащится за мной.

Не раскрывая рта, перед витринами, зеваю.

Мой Бог, опять стихи я сочиняю…

Эта проклятая наклонность уже не раздражает, но заставляет вздыхать всё время… Главное – не декламировать вслух. Людей это пугает. Девушке-кассиру на невинный вопрос: «Вам пакет нужен?», в прошлый раз я ответил неожиданно: «Нет-нет, красавица… Нет-нет… Совсем не нужен мне пакет…» Неприязненно подняла брови, подумала, что пьяный, наверное. В магазине звенящая тишина. Ох уж эта мне «звенящая» тишина… В каждом рассказе моём она непременно… До закрытия минуты три. Пусто. Холодильники гудят сонно. Возле кассы четверо столпились. Три парня, девушка с ребёнком. По уровню громкости понимаю – наши. Я их называю «ребята нашего двора». Помните, Расторгуев поёт? Вот-вот… Это они. Недавно был случайным свидетелем разговора такой компании. Возле лавочки собралось человек десять. Как они собираются в таких количествах? Мне, чтобы десять человек собрать, надо полчаса обзванивать, уговаривать, и то, если троих-четверых уболтаю немедленно приехать, то хорошо. А тут – с утра до вечера такой коллектив собирается запросто… Сижу в десяти метрах, ветошью прикидываюсь, слушаю, что же объединяет сие сообчество? Буквально слышу:

…Двое сидят на лавочке, трое стоят по краям, двое сидят «на кортах», один чуть поодаль по телефону беседует так, что слышно и соседнему двору. Один, тот что на лавочке, десять минут уже доказывает тому, что «на кортах»:

– Ты ваще не помнишь, Дэн! Ващще! Люська подошла с Максом, когда Колян уже был!.. А потом Натаха пришла! Ты чё гонишь?!..

Тот, что на кортах, разводит ладони в стороны, словно показывает размер щуки, и перекрикивает:

– Не гони, Вэл! Натаха пришла, когда Ксюха Люське звонила!.. А Макс уже был здесь!.. Ты чё, забыл?

Вэл, задыхаясь от непонимания, вскакивает, подбегая, словно хочет пробить пенальти:

– Ты чё пургу гонишь, Дэн! Натаха пришла потом! Макс уже с Люськой подошли, а Натаха ещё Ксюхе говорит: «Чё-то Люськи нет с Максом!», а потом смотрит – Макс стоит, и Макс еще говорит Люське: «Ты чё, овца, меня в упор не видишь уже?..»..

– Да ни гони, Вэл!, – вскакивает Дэн, но Вэл его хватает нежно за плечи и перекрикивает, крича в лицо:

– Ты вспомни, Дэн! Чё ты гонишь?!! Люська ещё такая говорит: " Чё-то Макса нету!» А Натаха…

– Ты гонишь, Вэл! Натаха…

– … А Натаха говорит…

– … Не гони, Вэл! Натаха…

– … А Натаха ещё даже не подошла!. Дэн!.. Ты чё?..

…Это продолжается ещё минут сорок. Я неприязненно замечаю вдруг, что всё это время, я, не моргая, сосредоточенно смотрю под ноги, сидя на лавочке, и в голове дьявольской каруселью играет; «Ха-ра-шо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо, я это знаю – знаю…»

Счастливые люди…

…В магазине тишина. До закрытия минуты три. Пусто. Холодильники гудят сонно. Возле кассы четверо. Три парня, девушка с ребёнком. По уровню громкости понимаю – наши. Возле таких парней обычно именно такие девушки бывают… Четыре баклажки дешевого пива. Каждая по 2,5 литра. Оживление такое, словно квартиру покупают. Ни намёка на «закусь». Ребёнок, сонная девочка лет четырёх, тихонько клянчит, ковыряя грязным пальчиком витрину:

– Ангрибё-орц хочу… Мама, я ангрибё-орц хочу…

Мама мечется среди парней, успевая ответить деловым шепотом каждому:

– Да, сейчас Ксюха звонила, говорит, потом разведёт, ей тоже надо… Угу, да. Потом разведёт… Отвечаю!..

Кассирша, поджав губы, пересчитывает мелочь – всё копейка в копейку. Выдаёт чек.

Проходя на выход с драгоценной ношей, девушка слышит, наконец, ребёнка, одёргивает дочь за руку:

– Настя! Пошли! Я же говорю: «Мама денежку не взяла на «ангибёрц»! Пошли уже!. Доча!.. Ну, чего ты?.. Не тормози!..

Компания вальяжно выходит, закуривая всем коллективом прямо перед дверью.

Мы с кассиршей понимающе переглядываемся…

«Ха-ра-шо!.. Всё будет ха-ра-шо!..»…

****

…Утром прохладно, хорошо.

Лес, проснувшись, закипает неспешно, солнышко поднимается из-за сосен, ласково выглядывает сквозь пушистые кроны.

Серёгина смена ещё почти час, и смена.

Возле палаток сыро. Ноги мокрые. Сменят скоро, отоспится с утра до обеда, если конечно опять командир не даст команду «выдвигаться».

Разговаривать «не положено», а как тут не поговорить?

– Чё, сильно зацепило?, – Серёга понимающе хмурится, глядя как Витёк мучительно морщится, разминая обмотанную прелым тряпьём шею.

– Да не… Так себе…, – тянет тот неопределённо, медленно поднимая плечо, осторожно поворачивая руку.