Анатолий Трутнев - Рассказы о жизни селян

Встретили здесь непрошенного гостя по – разному. Отец учтиво, он никогда не жалел куска хлеба и чарки водки для соседей. А вот мать с нескрываемой неприязнью. На дворе весна и куры ещё полностью не перешли к нормальной яйцекладке. В семье было пятеро детей и у матери каждое яйцо было на учете. Зная скверную привычку Щербака, в гостях есть за троих, мать заранее сокрушалась, предвидя, что тот съест половину все истраченных ею драгоценных яиц. А вот пользы от такого гостя никакой, кроме грязных следов от его сапог

Однако все планы по скорой выпивке и поедания сочной яичницы нарушил старший брат Александр, вернувшийся из магазина. Он, волнуясь, рассказал, что в деревню неожиданно приехали артисты со спектаклем из города Пугачева. Народ валом валит в клуб, и если не пойти сейчас, то на хорошие места уже не попасть.

Отец и Сакон, к вящему удовольствию матери, тут же засобирались на предстоящий спектакль. Разочарованный Щербак попытался их остановить, тем, что дескать он этих артистов знает, они и играть то путем не могут. но все его попытки не увенчались успехом. Бросив злобный взгляд на брата, принесшего так некстати эту новость, он забрал свою недопитую четвертушку водки и вышел со всеми вместе. Мать удовлетворенно вздохнула, первый раунд битвы за сковородку яичницы был явно за ней.

Нардом был битком набит зрителями. Пахло табаком и потом. Никто не хотел пропустить зрелища на халяву. Артистам колхоз платил не деньгами, а продуктами, зерном, мясом и крупами.

Несмотря на то, что в клубе, было людей, как говорится «некуда яблоку упасть», заведующий был одним из клиентов отца, поэтому быстро устроил его и Сакона в первых рядах зрителей, а братья Александр и Николай уселись перед ними прямо на полу.

Приезжие артисты ставили спектакль. Я не был на нем, но судя по рассказам матери это была одна из греческих трагедий, которые в те времена имели широкое распространение в репертуарах провинциальных театров. Спектакль начинался монологом главного героя трагедии. Его играл пожилой мужчина лет пятидесяти. Высокого роста пузатый, цыганской наружности. Весь заросший черными волосами с проседью и окладистой бородой. Но главной примечательностью его были глаза. Большие черные, на выкате как у быка. Они буквально гипнотизировали зрителей, и каждому казалось, что тот смотрит именно на него.

Один из артистов открыл занавес и на сцену вышел главный герой. В черном хитоне, бородатый, свирепо вращая своими огромными черными глазами. Он поднял руку перед собой, направил указательный палец прямо в зал и начал свой монолог. Я не знаю досконально этого монолога, но бородач, видимо, должен был произнести следующие слова….«Как тебя звать, увы, не знаю, но может сам ты подтвердишь…..».

Указательный палец артиста, направленный в зал, Сакон воспринял как перст судьбы. В глубине своей души он постоянно боялся и ожидал неминуемой расплаты за свои аферы с ягнятами. Он знал, что все его колхозные покровители, кроме друга Федьки, неминуемо откажутся от него и оставят его один на один со злобными следователями. Ему часто снился один и тот же сон, как черный воронок увозит его в неизвестном направлении. Поэтому, когда приезжий артист, с паузами, растягивая слова произнес «Как звать тебя, увы, не знаю?». Сакон воспринял эти слова как команду злобного следователя, уж очень артист на него смахивал. Он быстро вскочил со своего места и громко на весь зал заявил, что его звать Сакон.

У не ожидавшего такого поворота в спектакле артиста сразу заклинило память и он, перепутав идущие следом слова.

– Не может быть, усомнился в ответ артист.

– Пачпорт есть, – ответил, вынув из кармана паспорт, запасливый Сакон.

Окончательно сбитый с толку артист, перепутав весь монолог.

– Кто может это подтвердить. путаясь, заявил он

– Да, вот хоть Федька, в ответ сказал Сакон.

Отцу ничего не оставалось, как только подтвердить слова Сакон.

– Да, это Сакон, – сказал отец.

Увидев, что полемизирующих с ним уже двое, а в зрительном зале присутствует множество, таких же бородатых и заросших морд как у него, он сделал для себя непререкаемый вывод о том, что сейчас будут бить и надо срочно рвать когти. Это он быстро и сделал, покинув сцену.

Занавес тут же закрылся, а зрительный зал оцепенел в ожидании продолжения спектакля, но время шло, а на сцене никто не появлялся. Первым пришел в себя Щербак. Он понял, что у него появился шанс продолжить несостоявшийся банкет, из за так некстати приехавших со своим спектаклем артистов. Выбрав момент, когда одна, из сидящих с ним рядом, зрительниц стала шумно выражать свое нетерпение по поводу прекращения спектакля, он дал ей размашистую оплеуху. В ответ её приятель отвесил ему сокрушительный удар прямо в глаз. После этого в зрительном зале мгновенно завязалась свара. И весь её удар был направлен против основного виновника прекращения спектакля Сакона. В пылу драки, у него оторвали уши от его рыжей лисьей шапки и воротник у полушубка. Досталось и отцу, вступившемуся за своего друга. но у отца было много друзей и они быстро навели порядок.

Завязавшейся суматохой, спектакль был окончательно испорчен. Главный артист решительно отказался выступать на сцене, а без него продолжать спектакль было невозможно, о чем и было объявлено неудовлетворенным зрителям.

Больше всех, несмотря на разбитый нос, выиграл в этой кутерьме Семка Щербак. Он выпил все приходящие на его долю чарки водки, съел целую чашку наваристых щей с большим куском мяса и пока его собеседники философски обсуждали все перипетии не состоявшегося спектакля, уплел половину чугунка молочной рисовой каши. Мать её в основном то варила для детей, поэтому с нескрываемой злостью провожала каждую ложку, съеденной Щербаком каши, но ничего поделать не могла, так как противодействие в этом плане отцом жестко карались.

Вот так закончился самый короткий спектакль в нашей деревне.

Время уже давно перевалило за полдень, но майское солнце продолжало одаривать знойным теплом не просохшую ещё окончательно весеннюю землю.

Трактористы колхоза «Большевик» на колесных тракторах «Сталинец – 6», растянувшись по полю, старались по быстрее закончить весеннюю вспашку колхозных земель. Один из тракторов стоял на лесной полянке, примкнувшей к колхозному полю, а его владелец пребывал в сладкой дреме, убаюканный теплым весенним теплом и легким прохладным ветерком, дующим от поля к лесу. Поэтому он и прозевал неожиданно появившегося, начальника политотдела МТС на двуколке, запряженной резвым рысаком гнедой масти.

Это был мой отец. Пахать он начал рано утром и к этому времени уже выполнил свою норму пахоты, но у него нас было пятеро и, чтобы нас достойно прокормить, ему необходимо было вспахать полторы или даже две нормы. У трактора Сталинец – 6 был крупный недостаток. При длительной пахоте масло внутри двигателя нагревалось до температуры 70 0 C и переставало смазывать подшипники коленчатого вала, поэтому приходилось останавливать трактор, сливать горячее масло, делать перетяжку подшипников коленчатого вала и вновь, заливать масло в двигатель. Но для этой процедуры требовалось определенное время, чтобы остудить горячее масло, чем и занимался отец на лесной поляне.