Александр Семёнов - Редкие девушки Крыма. Роман

14

Я вновь откашлялся, так мучительно, будто вытянул из гортани длинный шершавый шнурок. Утёр выступившие слёзы, машинально включил «Маяк» и задержался на кухне, слушая песню. Вот же история: помню до сих пор, какая была песня, прежде слышал её не раз и даже подобрал на гитаре в один из ближайших дней. Очень нравилась она Свете Шульц. А теперь исчезла, не звучит в эфире, ни единого следа в интернете, и временами кажется, будто приснилась мне тогда. Не знаю ни авторов, ни певца: роскошный баритон с лёгким восточным отзвуком, но не Муслим Магомаев и не Ренат Ибрагимов. И не Заур Тутов, и не Радик Гареев. Остаётся, под настроение, петь самому:

По пути в комнату взял нагруженный поднос в одну руку, другой постучал и приоткрыл дверь. Лена сидела на диване, в недоумении оглядываясь.

– С добрым утром, – сказал я.

– Утром? – спросила она хрипловато и кашлянула. – Я у тебя дома, да?

– Угощайся. – Я придвинул табурет и поставил на него всё принесённое. – Чай горячий, бутерброд с маслом, просто хлеб, яблоко, слива, кизиловое варенье без косточек. Налетай, на берег выйдем не скоро.

– Какой берег? – спросила она, встряхнула головой, поморщилась, но тут же взялась за бутерброд. – А как же?..

– Полина Сергеевна? С ней всё схвачено.

– Нет, серьёзно?

Я вкратце рассказал, как всё обстояло серьёзно. Долго рассказывать было и не о чем, но за эти несколько минут Лена выпила половину чашки, съела бутерброд и ещё кусок хлеба, намазав вареньем, затем сгрызла яблоко и спохватилась:

– Ой, а как же ты?

– Не волнуйся, я уже, пока ты спала.

– Спасибо. Вообще, это…

– Да ладно, не за что.

До этого мгновения я не думал о благодарностях – но, едва Лена попробовала высказать, почувствовал всю их неуместность. Ничего особенного не сделал и даже то, что всё-таки сделал, мог бы сделать раньше. Я в третий раз откашлялся, уже легко и почти неслышно. Лена, привстав, вынула из заднего кармашка брюк резинку и убрала волосы в хвост.

– Это твоя? Ты играешь? – тихо спросила она, кивнув на гитару, стоявшую у стены в открытом чехле.

– Немного.

– А я совсем немного. Одна девочка научила… там, где я раньше жила.

– Это здорово, попробуй. – Обрадованный, что нашлась тема для разговора, я взял гитару. – Или ещё хочешь? – кивнул на поднос.

– Не, спасибо.

– Тогда держи.

– Ну я не знаю… – отнекивалась Лена, но я вручил ей инструмент и, сев напротив, приготовился слушать. – Всё забыла уже, – прошептала она, осторожно задев струны, но прошептала музыкально, неосознанно подстроившись под нужный тон. Взяла аккорд, сделала несколько переборов, глубже вдохнула и наконец не запела, скорее заговорила под собственный аккомпанемент, очень тихо, приятным голосом и верно держа мелодию:

Я кивнул, одобряя взглядом, когда Лена дошла до припева:

– Нет, слушай, – сказала она, прервавшись, – не могу баррэ, никогда не получалось… Наверное, силы не хватает в пальцах.

– Этот аккорд можно брать по-другому, – с готовностью объяснил я, сел рядом и, винтообразным движением продев руку между Леной и грифом, дотянулся до струн. – Смотри: мизинцем прижимаешь первую струну на третьем ладу, средним пальцем – шестую на третьем, указательным – пятую на втором. Безымянный так смешно висит в воздухе. Получается то же самое, вот послушай, – и несколько раз подряд взял аккорд одним и другим способом, – правда?

Лена кивнула.

– Попробуй. – Я сам расставил на грифе её прохладные пальцы. – Запомнила?

– Да.

– Тогда спой с таким аккордом.

Но спеть не удалось: пока новая расстановка не выходила автоматически, Лена думала о ней, забывая слова, теряя темп. Вздохнув, опустила руки.

– В другой раз получится, – сказал я, – а в баррэ ничего трудного нет. Я, конечно, самоучка, могу что-нибудь не то посоветовать, но смотри, как решил это для себя. Вот наш аккорд, G. Ты уже прижала тремя пальцами третью, четвёртую и пятую струны, да? Значитца, нет смысла давить на них ещё и указательным позади. Зажми им первую и вторую, и кончиком – шестую. Вот попробуй…

Вновь прикоснулся к её пальцам, но тут в замочной скважине заскрежетал ключ: вернулась с работы мама. Я вышел встретить её в прихожую.

– У меня одноклассница в гостях, – сказал я, – делаем уроки, я немного помогаю.

– А кто, если не секрет? – спросила мама.

– Новенькая, пришла в этом году, ты ещё не знаешь. Если хочешь, познакомлю.

– Доделывайте, а там посмотрим. Приходите на кухню.

– Ладно, договорились.

Я вернулся в комнату: Лена сидела, держа гитару так, будто не решалась поставить её на чужой пол или отложить на чужой диван.

– Хочешь, покажу тебе удар? – предложил я, убрав гитару в чехол. – Вот представь, какой-нибудь придурок что-то скажет, а ты его раз! И одного раза хватит, гарантирую, прикусит язык навсегда.

– Не знаю…

Поманив её вверх, отступил на два шага и выставил ладони:

– Ударь, как умеешь, не стесняйся.

Лена стеснялась. Я подвигал руками, покивал пальцами, как Петрушка колпаком, – Лена улыбнулась на долю мгновения, широко и не размыкая губ, и едва тронула костяшками мою ладонь. Если бы дунула – наверное, сильнее бы почувствовал.

– Давай крепче, двумя руками по очереди. Вот молодец. Только локоть висит, корпус не вкладываешь, так можно вывихнуть руку. Ты правша?

Лена кивнула.

– Значит, встань ко мне вполоборота левым боком, колени смягчи. Кулаки – вот так, к подбородку, правый локоть закрывает печень. Удар левой и тут же правой. Идёт от ног. Поворот бедра, движение переходит в плечо, потом в локоть. Как бы вкручиваешь кулак, поняла? А после удара сразу возвращаешь назад, к подбородку. Давай медленно, очень медленно, левой – правой, за одной рукой сразу летит другая, в ту же точку. Это называется «двоечка».

– Потому что два удара подряд?

– Ты догадливая, – сказал я очень серьёзно. Лена вновь на миг улыбнулась и принялась медленно, старательно бомбардировать мои ладони.

– Красиво получается, почти танец, – похвалил я. – Тебе надо перевести эти движения на автомат, чтобы уже не думать о корпусе, повороте… Видишь цель, бабах! – и всё, противник в ауте. А для этого сделай сто ударов медленно, потом быстрее, ещё быстрее, и каждый день понемногу. Давай чуть быстрее, поехали.