Наталия Рай - Башня. Книга вторая

Люди просто не понимают, что ведя себя так, как они себя ведут, они сами напрашиваются, грубо говоря, чтобы Бог их через коленку перегнул и просто-напросто выпорол, как нерадивое чадо. Ибо никто не может заявить, что ни разу не слышал слов: «Бог знает всё!» Он не потому знает всё, что приставил к каждому соглядатаев, которых люди называют ангелами-хранителями и которые Ему «стучат». Было время, ты и сама так думала, не правда ли?

Татьяна пристыженно кивнула. Потому что человек, не отдавая себе в этом отчёта, привычно мыслит шаблонами, внедрившимися в сознание человека из этой, земной жизни. Но то, что можно отнести к людям – особенно, в плане поиска причин поступков и действий – никак не годится для понимания поведения Бога.

– Нет, Бог знает всё совсем не потому, что всюду, возле каждого человека есть Его Ангел, – сказал брат Сомати, – а именно потому, что Бог – везде. Он есть та энергия, которой живёт, дышит, питается вся Вселенная и всё, что в ней ни есть. Понимаешь?

Татьяна кивнула. Да, она начала понимать это. Как воздух есть везде, как почва есть везде, как трава есть везде, как вода есть везде – так везде есть Бог. Он может быть невидим человеком, может быть даже не замечаем, не ощущаем, потому что, чем больше человек предполагает, что это он сам – такой умный и сам так прекрасно всё устроил в собственной жизни, тем меньше шансов у данного индивидуума понять, что всем он обязан Господнему долготерпению и щедрости. Зато тот, кого мудрые папа с мамой научили, что Бог – есть, что Бог – везде и во всём, что Бога надо обязательно любить, понимать и даже – жалеть, и что жизнь свою жить надо так, чтобы ею управлял Бог, тот никогда не сомневается, что, как человек не изощряйся и сколько человек к себе не греби всю жизнь, – Бог в одно мгновение может дать человеку несравнимо больше.

Получая знания и силу от Матривы и братства Сомати, Татьяна употребляла полученное в дело. Она продолжала постоянно работать по очистке Земли от всякого мусора – как нагромождаемого людьми, творящего всякие беззакония в глупой уверенности, что никто (в смысле – Бог) ничего не знает и не узнает, так и активно рассыпаемого силами Зла.

– Тебя не унижает, – спрашивали Ведущие, – что ты, по сути, работаешь дворником, уборщицей и ассенизатором?

– А почему меня должно это унижать? Для меня процесс уборки не может быть унизительным хотя бы потому, что я сама люблю, чтобы было чисто. Так что я только всем вам благодарна безмерно за оказанную честь – что мне дали в руки всякие мётлы и совки, грабли и лопаты. А также и ту волшебную палочку, которая открывает ворота темниц, а также и посох, который помогает мне выселять из нор чёрных демонов, которые мучат живые существа.

– Но ведь ты получила так много знаний, ты прошла большую часть Пути, находишься на довольно высокой ступени посвящения, а выполняешь такую чёрную работу!

– Я, как и всякий земной человек, всю жизнь делаю чёрную работу, потому что всякая работа, на которой пот проливаешь – чёрная. А пользы от неё, кроме мизерной зарплаты, я что-то не видела.

– Кстати, о всей жизни. Помнишь, как несколько лет назад, сразу после нашего окончательного прихода в твоё бытие, года два, ты безостановочно ругалась, причём самыми непотребными словами – что мы, то есть, что Бог, взяли твою жизнь, изломали её по своему вкусу для собственного удовольствия… А ты, дескать, тяжко страдала, даже не понимая, в чём дело. Не понимая причин своего постоянного невезения, бесконечных неприятностей и проблем, непреодолимого безденежья и так далее и тому подобное…

Ещё бы не помнить. Если долгие годы она чувствовала себя обезьяной в наморднике: куда бы ни пошла, что бы ни задумала, что бы ни предпринимала, – везде, всегда и во всём – неизбежный крах. Понятно, что когда обнаружились виновники подобного положения дел, подобного течения Татьяниной судьбы – конечно же, она не могла смириться, что всем своим бедам она обязана неким, так сказать, экспериментаторам. Которые, видите ли, вздумали проверять её на вшивость! Да так увлеклись этой проверкой, что у Татьяны времени просто пожить осталось – с гулькин нос! (Наивная, она всё ещё надеялась, что ей удастся просто пожить! Надеялась даже после того, как узнала, что её годы и годы вели, имея в виду определённую цель?!!).

– Но когда ты перешла все мыслимые и немыслимые границы, мы ведь сказали тебе, Кто послал нас делать это, не правда ли? – сказал Спутник.

– Сказать-то вы сказали, да я ведь не страдаю, слава Богу, манией величия. Ну кто, в здравом уме и ясной памяти, способен поверить, что им заинтересовались Небеса. Причём, что называется, самая верхушка. Я, конечно, всегда понимала, что отличаюсь слишком многими странностями, чтобы не сказать большего. Но, вместе с тем, я вела обычную жизнь самого обычного человека, жившего в Совке. А поскольку, в придачу, я обладаю критическим, аналитическим складом ума, я достаточно реально оцениваю собственную, так сказать, ценность. И если самого лучшего человека, поднявшегося до святости, условно оценить в золотой талант, то за меня и ломаной «деревянной» копеечки в базарный день не дали бы.

– На комплименты напрашиваешься?

– Вовсе нет. – И Татьяна подробно, аргументированно объяснила Ведущим, что именно она думает о себе, и почему именно думает так.

– Думаешь, другие люди лучше, чем ты?

– Многие – несомненно. Про всех – не скажу, но про тех, кого знаю – пожалуйста.

В общем, всё познаётся в сравнении. Татьяна полагала, что достаточно убедительно сравнила себя, не в свою пользу, увы, с некоторыми из известных ей людей, но Спутники, естественно, не угомонились. Иногда Татьяна только рот разевала от потрясения, что именно такой вопрос они додумались задать. Самой Татьяне некоторые вещи или идеи в голову не вошли бы и за сто будущих жизней.

Когда Спутники уставали выяснять её ценностные установки и чёткие границы её мировоззрения на сегодняшний день, они меняли тему на более деловую.

– Как думаешь, куда должна будет переселиться Матрива, когда отдаст тебе всё, что она так долго для тебя копила и хранила?

– В Рай, куда же ещё!

– Правильно! Именно туда она переселится, когда ты примешь, наконец, эстафетную палочку из её рук. Ты вот жалуешься, что тебе трудно, тяжко, невыносимо и что ты больше не можешь. А кому могла пожаловаться твоя праматерь? То есть, пожаловаться было кому, но изменить что-нибудь было абсолютно невозможно.

Изменить жизнь и участь живущего в дольмене может только он сам. Отказавшись от принятой миссии. Сдавшись. Здесь тот редкий случай, когда изменить можно только одним способом: прервать. Но если бы Матрива вышла из дольмена (в который нельзя вернуться, как в дом!), то не только твоя эта жизнь была бы раз в пятьсот труднее, Путь был бы в тысячу раз круче и тернистее, но и всему человечеству пришлось бы поплавать в куда более горьком растворе, чем тот, который ему достался теперь. Причём без надежды хоть когда-нибудь выбраться на твёрдое место. А при этом положении дел, благодаря трудам работников Света, участки благодатной суши всё-таки иногда попадались.