Мария Метлицкая - Свой путь (сборник)

– Ну что же, – наконец сдалась моя Ленка. – Засиделись мы, пора домой. Дети не любят долго одни оставаться. Теперь в следующий раз – вы к нам. Приходите, посидите на новых стульях.

– Разумеется, – улыбнулись Семеновы. – Обязательно к вам придем.

– Козлы! – сказала Ленка, когда мы вышли на улицу.

– Перестань ругаться. Вдруг они стоят на балконе и все слышат.

– Козлы, – повторила она, но уже как бы без восклицательного знака.

– Может, пойдем пешком? – сказал я. – А то, кажется, водочки было слишком много.

– Испугался? Не фиг было тогда сюда на машине приезжать. Достал уже всех со своей машиной.

– Ты пьяная.

– А ты-то какой?

– И я пьяный.

– А Семеновы твои – козлы.

– Они не мои.

– Вернее, это Семенов козел, а Семенова твоя – козлиха.

– Она не моя.

– Не ори. Чего ты на меня разорался?

– Может, пойдем пешком?

– Фиг тебе! Я сама за руль сяду. Где эта долбаная машина?

– Вот она. Ты тоже не ори. Ни за какой руль ты у меня не сядешь.

– Ну и пошел ты со своей машиной. И Семеновы тоже твои пошли.

– Вперед не садись. А то еще вырвет.

– Пусть вырвет. Сам потом будешь мыть. Вылизывать свою любимую машину.

– Пристегнись.

– Ты что, «Формулу-1», что ли, себе купил?

– Пристегнись, говорю, и хватит болтать. Ты меня отвлекаешь.

– Достал уже всех со своей машиной.

– Дверцу закрой.

– Я ее закрыла.

– Ты видишь, лампочка не погасла? Значит, у тебя дверь не закрыта.

– Ну, выйди тогда и закрой ее сам.

– Если вывалишься, я не виноват.

– Ты никогда ни в чем не виноват. У тебя всегда другие виноваты.

– Ты можешь немного помолчать? Я ведь треснусь во что-нибудь обязательно.

– Да ты треснуться-то нормально не можешь. Ну, куда ты едешь?.. Стой! – вдруг изо всех сил закричала она.

Я резко затормозил, но было уже поздно. Машину по инерции протащило вперед, и мы стукнулись в левый бок бежевой иномарки.

– Ну что, дорогой? – сказал подошедший через минуту кавказец. – Выходи, разговаривать будем.

Выходить мне не хотелось. Он стоял, склонившись к моему окну, и заглядывал Ленке за вырез платья. Ленка в ответ заискивающе улыбалась.

– Выходи, дорогой, – повторил он. – Тебя там люди ждут.

В иномарке сидело еще три человека. Все они смотрели на нас.

– Хорошо, – сказал я и выбрался из машины.

– Мы сейчас узнаем – хорошо или нет, – отозвался кавказец у меня за спиной.

– А я тебя помню, – сказал один из сидевших в иномарке, когда я сел к ним на заднее сиденье. – Ты в соседнем доме живешь.

Я посмотрел на его лицо и понял, что тоже его знаю. В доме напротив жили какие-то кавказцы. То ли торговали, то ли еще что.

– Давайте милицию вызывать, – сказал я, пытаясь в этой тесноте сесть хоть немного удобней. – Пусть разбираются.

– Зачем нам милиция? – протянул мой «знакомый». – Мы что, сами не разберемся?

– В каком плане?

– Во всех планах, дорогой. Зачем мы будем милиции платить? У них и так зарплата хорошая.

– А разве мы должны им платить?

– Эй, дорогой, зачем про деньги заговорил? Мы ведь не на базаре. Ты же не машину пришел к нам покупать.

– Нет, но…

– Не надо торопиться. Иди сейчас домой, отдохни, поспи, не нервничай. Завтра об этом поговорим. Ты ведь пьяный. Зачем тебе милиция?

– Ладно, – сказал я. – Тогда увидимся завтра. У меня квартира номер…

– Мы найдем тебя, дорогой, – он похлопал меня по колену. – Иди домой, не волнуйся.

– Что они тебе сказали? – У Ленки от нетерпения голос стал хриплым.

– Сказали, чтобы я не волновался.

– Как это?

– Вот так. Сказали – иди домой и спи.

– Ни фига себе, – протянула она. – Придурки какие-то, наверное.

Наутро я выяснил, что они были совсем не придурки.

– Да это же бандиты, – спокойно сказал мой знакомый с соседней заправки. – Каждый день у меня заправляются. Нормальные пацаны. Только у них, кажется, теперь проблемы.

– Ну да, я в них стукнулся вчера в двух кварталах отсюда.

– Нет, это не их проблемы. У них какие-то разборки с другими бандитами. Милиция их гоняет уже недели две.

– А то, что я в них стукнулся?

– Так это не их проблемы. Это твои проблемы. Им-то что до тебя? Купят на твои бабки себе новую машину, да еще и наварятся.

– Наварятся?

– А ты как хотел? Ты бы на их месте не наварился?

Я подумал, что зря я купил новые стулья.

– Ничего не зря, – сказала Ленка. – Будет, по крайней мере, на что поставить твой гроб.

Она посмотрела в мои глаза и тут же добавила:

– Шутка. Ты что, шуток не понимаешь?

– Ты знаешь, Лена, – сказал я спокойно. – Может, тебе и смешно. Но мне не смешно ни капельки. Я сейчас просто описаюсь от страха. Я не хочу никаких бандитов. Я в Америку поехать хочу.

– Нет никаких проблем, дорогой, – сказал мой «знакомый» кавказец, проходя к нам в комнату и садясь на диван. – Покупай нашу машину и поезжай хоть в Гондурас.

– Я не хочу в Гондурас, – сказал я. – И вашу машину я тоже не хочу. Она у вас старая, и в багажнике наверняка кровь.

– Эй, какая такая кровь? Ты о чем говоришь? Мы видеокассетами торгуем. Мясом мы не торгуем.

Слово «мясо» мне не понравилось.

– Пять тысяч долларов нам даешь, машину себе забираешь.

– Пять тысяч долларов?!! Это же металлолом разбитый! Кто ездит на металлоломе за пять штук?

– Эй, она же не была металлолом, пока ты вчера к нам не приехал.

– Так не говорят.

– Что такое?

– По-русски так не говорят.

– Эй, ты что, разве учитель?

– По-русски говорят: пока ты в нас не врезался.

Он с улыбкой посмотрел мне в глаза.

– Хочешь, чтобы я правильно на твоем языке говорил?

– Хотелось бы.

– Не любишь лица кавказской национальности?

– Мне все равно.

Улыбка с его лица исчезла.

– Завтра деньги для нас приготовь. К семи часам. Никому не звони.

Выходя из комнаты, он повернулся и добавил:

– У тебя жена красивый очень. Так правильно говорю?

Та школьная девочка у моего друга Алешки была не первой. До этого случилось еще кое-что. Не совсем приятное, надо сказать, но это уже другой разговор. Мне вообще всегда как-то непонятна вся эта дребедень. То есть вот мальчики дружат, тусуются, слушают музыку, начинают пить водку, прячутся от родителей, ходят на дискотеки, сами чего-то придумывают про жизнь, про мужскую дружбу, про то, что, мол, навсегда, а потом вдруг, хоп, появляется девочка. Непонятно все это. То есть так-то вроде бы все понятно. Вроде все так и должно быть – ну, там, мальчики-девочки. Это все хорошо. Но почему-то никогда нормально не складывается.

А может, у других получается ничего. Без того, чтобы один вдруг влюбился и от какого-то полного идиотизма решил, что, кроме него, никто полюбить так не может, и тут же начал ходить и показывать всем, какую красивую девочку он полюбил и, главное, какая красивая девочка его полюбила. И ощущение при этом такое, как будто все вокруг дураки, и вообще никто ничего не понимает, и вроде раз ты первый влюбился, то это уже как Америку открыл. В том смысле, что ведь никто у Колумба прав на это открытие не оспаривает. Любой идиот знает, что Америку открыл Колумб – мореплаватель и большой молодец. И если бы он ее не открыл, то неизвестно еще, где бы мы все теперь были. То есть ни рок-н-ролла, ни Голливуда, ни Чарли Чаплина, вообще ни фига. Сидели бы и тащились от одного античного, блин, искусства. Но он ее ведь открыл. И про это теперь все знают. Любой занюханный школьник – разбуди его – скажет тебе: «Америку открыл Христофор Колумб – известный мореплаватель и большой молодец». Ну, что же, открыл и открыл. И слава тебе господи. А вот взять и спросить того же самого школьника: «А почему тогда Америка не называется, скажем, Колумбия? Это ведь другое какое-то место. И значительно меньше размерами. Чего это Америку назвали Америкой? Это кто там такой шустрый подсуетился?» И вот тут не всякий уже школьник ответит. Потому что он еще ведь не знает, что всегда есть какой-нибудь умный малый, и имя у него совсем не Колумб, но вот целый новый континент называют почему-то его именем. И проблемы-то все у школьника не оттого, что он там истории не знает или географии. Нет, дело совсем не в этом. Он просто еще очень маленький и, к своему счастью, пока не подозревает, что люди только и ждут, как бы кого-нибудь по-крупному прокатить.