Полина Табагари - Когда не любят. Сборник рассказов

Возвращаясь вечером, Полина заметила длинный незнакомый предмет недалеко от дома. К столбу, где висели бельевые веревки, кто-то приставил палку. Она была из свежего сруба. Маленькая, легкая, с зазубриной внизу и вырезным уголком сверху, чтобы легче поддевать веревку. Полина схватила палку и помчалась домой. Написала новое объявление, запечатала в прозрачный файл и прикрепила к столбику – «Спасибо за палку. Доброта спасет мир!». На благодарность никто не откликнулся. Ни через неделю, ни через месяц.

Приходится здесь.

Говорят, знаки преследуют.

Чуть пасмурней утро, чуть крикливее птицы, чем обычно. Листья взметаются навстречу, будто преграждая путь. И вечно спешащие прохожие вдруг бросают на тебя озабоченные взгляды. Предчувствие срабатывает. Ты обязательно заметишь знак и предотвратишь несчастье. Не сядешь в тот самолет, в ту машину, не спустишься на ту самую станцию метро.

Бог решает кого-то отвести от беды, а кого-то привести, усадить и отправить тем рейсом?

Почему одни слышат эти голоса? Чувствуют потусторонние сигналы, и решаются выйти из самолета за минуту до взлета, а кто-то взмывает вверх и не долетает до пункта назначения.

Или этим оставшимся, не посылают знаки? Ни единого? Их ангелы-хранители решают промолчать и забрать к себе?

Раннее утро. Отдых подошел к концу. Вещи собраны накануне. Я еще раз все проверила. Дочери заспавшиеся поплелись на завтрак. Катя и Маня, три и два годика. Надо было взять с собой папу. Все-таки отдых с такими малютками мало похож на развлечение. Семья друзей – Настя и Саша, с мальчишками Женей и Колей – пяти и восьми лет – в полном составе ожидали на ресепшене. Дружные ребята, душевные. Люблю их очень.

Погрузили вещи в автобус. Приехали в аэропорт, попрощались с гидами, поблагодарили за радушный прием. Прошли регистрацию и паспортный контроль. Несуетливо и размеренно. Удобный прилет в 12 часов, но жутко неудобный вылет, почти в 7 утра. Народ сонный и хмурый.

Кто-то делал селфи, кто-то беззаботно фотографировал друг дружку у трапа самолета, писал в твиттер и выкладывал видео в сеть. Через 4 часа будем на родине, «Мы летим домой», встречайте!

Я обычно настороженно относилась к статусам и размещенным снимкам в последнюю минуту. Кто-то обязательно будет искать в этом подтекст, мистическую подоплеку, если что-то случиться. Теперь думаю, почему и нет? Они счастливы, восторженны, хотят поделиться с близкими и посторонними. Пусть другие знают, что им тогда было хорошо.

Я люблю море, но, наверное, плохо формулирую желания, потому что живу не у теплого. Но в этот раз я устала, вымоталась от такого количества детей на отдыхе. Мне хотелось тишины и покоя.

Я усадила девочек у иллюминатора. Пристегнула их. Дочки зевали и капризничали, терли глазки, им хотелось спать. Я погладила малышек по голове. «Закрывайте глазки, попробуйте вздремнуть». Катя сбивчиво рассказывала, щебетала о чем-то своем, я не пыталась ее понять. Маня тоже лепетала на неразборчивом птичьем. Я объяснила дочкам, что сейчас мы поднимемся, пролетим немножко, позавтракаем, потом опустимся на землю и окажемся дома, в аэропорту, где нас будет встречать папа.

Стюардессы традиционно показали, как пользоваться масками и где находятся аварийные выходы. Меня всегда это информационная демонстрация больше раздражала, чем пугала. В панике при крушении она бесполезна: кто ей воспользуется? Кому пригодятся эти знания?

Мы благополучно взлетели. Включилось табло «отстегните ремни». Девочки почти заснули.

Пробежали стюардессы по проходу. Несколько раз. Шмыгнули туда-обратно. Я ничего не заподозрила. Но всмотрелась в лицо одной из девушек и почувствовала приближение чего-то страшного. Мы переглянулись с Настей и Сашей. Саша подошел к бортпроводнице, спросил, что происходит. Она попросила вернуться его на место.

Самолет тряхнуло. Люди начали громче переговариваться. Зажглось табло «пристегните ремни».

В дальних рядах кто-то из детей разревелся. Самолет резко снизился. Дочки проснулись. Я обняла их, сильно прижала к себе.

«Все хорошо, мои милые, все хорошо».

Слышны молитвы, крики о помощи, детский плач.

Я жду, что командир из громкоговорителя успокоит, скажет пару ободряющих фраз про турбулентность, но ему, видимо, не до этого.

Самолет пикирует.

Крепче держу девочек и молюсь.

«Господи. Помоги, спаси их, прошу тебя. Умоляю, пожалуйста. Они такие крохи. Они должны жить».

Выпали кислородные маски. Я надела на себя и детей.

Я хотела дотянуться до телефона и написать мужу: – «Мы тебя любим. Живи». На всякий случай. Но малышки стали спрашивать, теребить меня, пытались снять маски. Я сильнее обняла девочек, сжала в руку крестик. За крестики все хватаются, как за спасительную соломинку. Я как-то читала, что погибших в авиакатастрофах находили с крестами в зубах, руках, с прожженными обуглившимися метками на теле. Это им не помогло. Но они верили до темноты.

Всегда думаешь, что такое случается с другими и далекими. Веришь, с тобой-то и близкими ничего подобного не произойдет.

Надеешься, что твой ангел-хранитель предупредит, подаст знак. Бог такого не допустит.

Мне хочется тишины. В салоне самолета хаос. Я хочу, чтобы дочери этого не видели. Хочу защитить их от человеческой слабости.

Людская паника. «Мы все умрем». «Господи, умоляю, я хочу жить».

Яростно орущих в пустоту немного, несколько человек, но они ощутимы. Кто-то уже сдался, бесшумно свернулся в позе эмбриона на кресле.

Малышки ревут взахлеб, я пытаюсь их успокоить, а слезы предательски капают. Как им объяснить, что Бога сейчас нет. В этом самолете. Он пропустил наш рейс, и мы летим не домой, а на небеса.

Видимо, Бог не может быть в нескольких местах одновременно.

Сколько минут или секунд осталось. Как ими распорядиться? Бросаю взгляд на друзей. Они обнялись, намертво прилепились друг к дружке. Саша обхватил своими большущими руками детские головки ребят и что-то нашептывает. Вижу, как дергаются его скулы и поблескивают щеки. За криками не разобрать слов. Их мальчишки взрослые, все понимают. Они спрашивают отца: «Мы падаем, папа? Папа, папа!».

«За что?» «Помогите!» – истерика неизвестности.

Я вглядываюсь в личики дочерей. Это самые красивые малышки на планете. Я никогда не видела столь совершенных нежных созданий. И мне очень повезло, что я мама таких умных, добрых, смышленых девочек. Голубые глазки, на ресничках застыли слезки. Легкий загар, выжженные солнцем волосы. Они безупречны.

Как я не уберегла их? Как Бог допустил это?

Я вижу приближающуюся землю. Резким движением закрываю окно иллюминатора. Прижимаю дочерей к себе, ладонями прикрывая их мокрые глазки.