Анастасия Лапсуй - Письма в деревню. Переписка друзей

Про бабушку Анну. Эта моя тётя, к концу жизни приобщилась в телевизору, когда показывали фильмы о войне, или хронику, невозможно было оторвать, смотрела внимательно, ждала, может, появятся её братья. Столько людей показывают в фильмах, а почему бы не показать её братьев? Они неграмотные были, так и без вести ушли. Я помню себя маленькой, с тётей ходим в гости к фронтовикам, она спрашивает их о братьях, ведь из поселка Ныда у летом уехали на одном пароходе, когда и где разлучились, не встречались ли затем, не слышал ли вестей о земляках? Те ничем не могли её порадовать. Мы с ней летом встречали пароход, сама где-нибудь дальше сидит, чтоб люди не видели, не посмеялись. А я стою у кромки берега, высматриваю пассажиров, мои дяди должны быть в летних малица и в кисах, высокие, молодые, сильные и, конечно, с подарками ей и мне. Хотя я-то появилась после их ухода, они про меня знать не знали. Посылаю вам фото 1973 года Это мы с любимым сыночком.

!973 год. Мы с сыночком

Уважаемый Клим Владимирович! Еще раз спасибо! Ваши добрые слова кстати, завтра с утра у меня операция на коленный сустав, омолодят, а то болит ни за что, ни про что. Я буду знать, что Вы со мной.

С уважением, Анастасия

Дорогая Анастасия!

У меня невольно набухают глаза, когда я читаю про дядюшку Того, солдата Красной армии. Я не могу объяснить свои чувств, не могу себе представить более высоких и чистых нравственных норм, которых придерживались простые люди того трудного времени, не считая это чем-то особым, героическим.

Про мои иллюстрации. Я не художник, а «народный умелец». Я многое умею делать, хотя все не очень качественно. Я начал рисовать в 6 лет в лагерном клубе, где работала воспитателем моя приемная мама. Она брала меня с собой, так как одному дома было нечем заняться. Мне давали бумагу и карандаши. И я делало что хотел. Я подражал зэкам-художникам, которые в основном писали лозунги и рисовали трудовые победы. Фирменный сюжет – мощный паровоз ИС (Иосиф Сталин) и вагоны с воркутинским углем на нашем новом мосту. В школе все свободные поля учебников и любая бумага была изрисована картинками «из головы». Поэтому у меня поставлены рука и глаз на рисунок пером, при этом я рисую образы, которые генерирует моя память и фантазия. Теперь когда я пишу текст, то вижу картины и сюжеты, которые описываю. Я могу нарисовать каждый абзац своего текста. Правда техника у меня примитивная, рисунки неаккуратные, небрежные. Но это все не играет большой роли, так как образы интересны даже мне, потому что рождаются помимо моей воли.

У меня так не только в рисунках. Мои печки сложены грубо и не аккуратно, отдельные детали кривые и грязные, но печки смотрятся красиво из далека и прекрасно топятся. Я почти никогда не стругаю деревяшки, мои инструменты топор и пила, а рубанок отдыхает. Никогда не занимаюсь шлифовкой и полировкой деревяшек. Не пользуюсь линейкой, уровнем, рулеткой, все делаю на глаз. Поэтому у меня глаз стал как ватерпас. Я наверное в душе абориген. Вот спрошу про ваших земляков. Кто-нибудь использует рулетку когда ставит чум или делает нарты?

Клим Владимирович!

Посылаю вам для начала. Понравится, и если выдержите, дочитаете до конца. накидаю еще, этого добра много. С удовольствием послушаю ваше честное слово.

Рассказ Анастасии «Мальчик из секрета».

Однажды с папой поехали в гости к бабушке. А когда вернулись в чум, нас ждала такая радость, которую до сих пор не могу забыть. Разве такое забывается? У нас появился маленький брат!

– Мама, где нашла?

– В лесу. По тундре бегал и совсем маленький.

– А как поймала?

– За ним очень быстро бежала. Вы же хотели брата? Теперь у вас есть младший брат. А когда вырастет, он станет хорошим охотником, вашим помощником и защитником.

Мы, три сестренки, позавидовали маме. Каждой из нас захотелось иметь своего такого же красивого собственного сына. Взяли под мышки одежду, пошли искать тот волшебный лес, где вместе с рыбами, оленятами, лисятами, птичками – невеличками живут, бегают маленькие голенькие мальчики и девочки.

Проблуждав и продрогнув, вечером вернулись по своим же следам.

– Мама, покажи нам дорогу, – затребовали мы.

– Дорога волшебная. Обратно я спешила, чтоб злые духи не похитили душу малыша и лесная лохматая ведьмушка, Парнэко, которая всякому красивому завидует, не налетела, не вырвала его из моих рук. Ох, и бежала же я! Дорогу не разбирала, мчалась к чуму, только крепко мальчика прижимала к себе, О вас думала, брата вам несла. Да и сама сейчас не припомню дорогу. Помню только, через лес шла, потом широкая река была…

И мы приуныли. И всегда мешают людям эти невидимые бестелесные. А лесная ведьма, Парнэко, везде и всюду свой немытый нос суёт. Чтоб мы забыли свою грусть, мама предложила.

– Давайте над головой нашего мальчика повесим куропачью лапку, и пожелаем, когда вырастет, станет охотником, был бы быстроногим, как куропатка.

В люльку положили спички. Спички частица души «Ту Хада – Бабушка Огонь». Ту Хада – Бабушка Огонь добрая хранительница семьи. Все любят ее. Люди не ковыряют очаг, не плюют в него, мусор не кидают. Острые предметы не бросают в огонь, чтоб бабушке, Ту Хада, глаз не проткнуть. Нельзя ее обижать, как выжить в тундре без огня? Холодно. Ветер и мороз под ручку гуляют, так и норовят за нос и щеки ущипнуть.

Затем мама из своего мешочка для рукоделий достала красивый овальный камушек. Положила на дно люльки нашего братика. Этот камушек во всех наших колыбельках побывал. Она в детстве слышала от своей мамы, есть предание, в каждую детскую люльку надо класть камушек, чтоб младенец спину земли не проломил. Потом, через многие годы, когда мы сами, три сестры, стали мамами тот самый камушек в люльках наших детей по очереди побывал. Спину земли и от них берег. А потом, сёяр – металлическую дугу над люлькой брата установили и закрыли цветастым платком, чтоб раньше времени наш малыш не увидел луну, а то косоглазие с ним случится.

В ту зиму с девочками соседками часто бегали по тундре, искали дорогу в волшебный лес. В долгих поисках теряли вещи, взятые для младенцев, хотя перед выходом из чума, бабушки из стойбища не раз твердили нам, что ничего нельзя забывать в тундре.

– Когда долго носишь вещь, она больше и крепче наполняется дыханием, теплом, становится частью тела. И я вложила свою душу и любовь в каждый шов при шитье, – говорит мне мама. – А невидимые хитрюги – воришки лешие, неусыпные лесные, под кочками сидящие, дневного света боящиеся, только и ждут, чтоб хотя выдернуть одну шерстинку с потерянной ребяческой меховой одежды, на которой, может, и притаилась еще неокрепшая ваша детская душа.