Жорж Дмитриев - Вера, надежда, любовь. Стихи и проза

Не хочу теперь на волю,
Жить хочу в твоей любви.
Понимай сама, как знаешь,
Без тебя я не могу.
Не могу читать глазами,
То что видеть не могу —
Ты прости, но я губами
Рыбой бьюсь на берегу —
Алых губ твоих касание
Возвращает жизнь мою!

Для меня не имеет значение:
С кем ты раньше была
В этот зимний морозный вечер.
Я же раньше был тоже с другой
И она мне тогда говорила:
«Что оставишь меня ты одной»,
Что любовь, как январской метелью,
Лисьим рыжим хвостом прошмыгнёт,
Не согреет мехами густыми и
В весеннюю светлую пору,
Когда сад весь в угаре цветном,
Соловей не споёт нам «Сольвейг».
Так она говорила, оттого,
Что сама не любила,
Оттого, что другому себя берегла…
Вот и ты,
Чувств своих от меня не скрывая,
Пригубила вино из бокала и
Не знаешь, что делать с собой —
Оттого, что метель завывая,
Нас ошпарила лисьим хвостом.
Сольвейг – воплощение
извечной мужской мечты
о женской верности,
которая не зависит от времени.

Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и…
Слишком я люблю на этом свете
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь!
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышу и жив.
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю дрожь.
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле…
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
Плохо тем, кто на больничной койке
Не услышит детское, родное:
«Деда, милый, погоди, не у – хо – ди!…»
Я держусь и в эти сени,
Где не слышно запаха сирени,
Где нет шума стайки воробьёв,
Где держать из сил последних
Не смогу я руку внука дорого, —
Я пока – туда не тороплюсь.
Не спешу расстаться с книгой,
С музыкой, картиной и с тобой —
С женщиной, любимою моей.
С теми, кто меня душой обогатил,
С песней этой, что сложил Есенин и
Струной, разорванной Высоцким,
Танцами Нуриева и Павловой, и
Со всем, чем жить я так хотел.
Потому и сыновьям желаю,
Жизнь любить, как я её любил!

Messenger мне принёс кусочек хрупкого сердечка
И кругом голова пошла, от мысли:
Что же с ним мне делать?
Для меня и закат лишь предвестник рассвета,
А здесь пульсом в висок – обнажённое сердце!…
Да, любимы мне белые Розы и Каллы,
Лотос крахмально чистый, в том пруду,
Где два лебедя парой плывут.
Люб мне Ландыш душистый и нежный,
Шапки крупных, как выпавший снег, Хризантем.
Я в восторге от срезанных утром с росой,
Высоких и стройных, смело под нож положивших,
Тонкостью талий в размер обручальных колец —
Гладиолусов, что впервые в букете сплотились,
Красоту свою нам всецело отдав!
Но мне дороги скромные Мальвы,
В палисаде растущие низком, родном…
Как они бесподобны и невинны в своей белизне,
Из глубокой души излучая согласие в жизни,
Донося до нас мир и покой!…
А сегодня, простите меня, я в ответ посылаю Вам
Чёрную Розу в бокале, золотого как небо Аи 2 2 Аи – восходит к французскому le vin d’Ay – вино из Аи, центра виноделия Шампани —
В её скромности столько красы!
Потому, что люблю!

Мне зайчик солнечный в ладошку
Беспечно спрыгнет с высоты.
Искусно вышьет на дорожке
Ворона крестиком следы.
Ушастый зайка быстроходный
Под ёлку спрячется сейчас и
Будет долго грызть морковку,
Что на крылечко положила
Звёрюшкам малым Бабушка Яга!
И будет долго мне казаться,
Хоть не со мной, но рядом ты,
Что я целую твои плечи,
А обнимает их другой…
И добрых слов не забывая,
Я посылаю всем привет,
Тем, кто тебя обнять стремится, —
Не мой удел Вас огорчать!

Ты «ожидания» мои не облачаешь
В «обещания» свои и
Неучастие ко мне
Стремишься просьбой оградить:
«Не обижайтесь, мол,
Ведь это ваши «ожидания»,
А не мои вам «обещания».
И если оправдать я не могу
Всего лишь: «ожидания»,
То грош цена такому «обожанию»!
Иное «совершенство»
Пусть сна вам не даёт…
Я умиления прошу и
Безрассудного желания
Одной лишь мною обладать,
И восхищение своё
Моими стройными ногами,
Чтоб побуждало вас
Ниц пасть и целовать
Колени острые мои
Испепелёнными губами!
И вот тогда, с вершины
Сладострастия, я снизойду
Царицей ночи и любви,
Сторицею воздам
За упоительную власть
Божественного тела и
Золото украденного счастья
Готова буду с вами разделить
За чувства нежные ко мне и
За любовь, похожую на муки…

Голос твой всюду слышится,
Эхо его поймав,
Руки к тебе протягиваю —
Не расплети их жар!

Мысли гоню печальные,
Скрыть не дадут обман,
Годы мои незримые —
Губы твои для них – дар!

Ты подойди ко мне близко и
Загляни в омут глаз,
Где на воде качается
Лилий нарядных бал!

Где за Луной в сиянии
Вижу я образ твой и
У рассвета раннего
Страстно поёт соловей!

Странно как-то,
Непостижимо и просто,
Что мелодия жизни
По нотам слагается:
Вот в аллегро звучит,
Здесь в анданте срывается.
Где-то в форте взлетит,
С сединой и годами она
В пьяно спускается.
И по струнам души
Звучно переливается —
От тебя до меня
Километрами дат и
Часами разлук
Она в ритме стаккато
Нервно бьётся в висок
И скрипичным ключом
Чувства наши скрепляет.
…Наиграйте – Шопена,
Принесу Вам глинтвейн!

Я напишу тебе портрет
На фоне идеала.
Не кистью. Нет.
Прекрасных черт
Прекрасный след
Отдать холсту – кистями!
О, нет!
Нет! Нет!
Я напишу его.
Словами!
Пусть – недоделанный поэт.
Зато живу тобою.
Вами!
И…
Очень,
Очень жаль —
Не с Вами!?

Крестит веткой тополь
Трудный путь к тебе,
Коромыслом по небу
Проплывает месяц —
Толи ищет что-то,
Толи ждёт кого.

Губы мои помнят
Имя лишь твоё,
От чего же ноет
Сердце ретиво —
Не судьба знать слышать
Доброе словцо…

Я сегодня буду,
Буду ждать тебя и
Просить не стану
Большего, чем есть,
Лишь бы нам с тобою
Месяцу помочь…