Валерия Лисичко - Четырем смертям не бывать

– Нет, – Ирвин резко оттолкнул девушку, так что та ударилась об угол стола.

– Больно! – Лера потёрла ушиб.

– Прости-прости, – Ирвин ухватил её за руку. Окостенелые пальцы деда поскребли-погладили её кисть.

– Лучше в комнату пройдём. Там компот открою, печенье из буфета возьмём. Я уж знаю, вы, молодёжь, перекусами живёте, супы там всякие не признаёте.

Они вышли с кухни, и Лера уселась на диван, как раз меж двух Смертей – Молодой и Юной.

Ирвин запыхтел.

– Не возьмёте, не позволю.

– Уступи ей жизнь, – прошептала ему на ухо Старуха. – Тебе на что? Жизнь одна. А вас двое…

Ноги подкосились, и Ирвин опустился в своё кресло.

«Ради внученьки», – подумал он и внутренне почти примирился с уходом. Молодая Смерть подсела на подлокотник, готовая заключить старика в свои пряные объятия.

Взгляд Ирвина замер на внучке. Из глубин памяти, навстречу собственному образу, заключённому в Лере, вышла любимая супруга. С момента смерти она жила только в Ирвине, воспоминания о ней старик хранил с особой тщательностью, часами перебирая их, как пыльные семейные альбомы.

– Не верю, – его шёпот обжёг Старуху.

– Леда, ты говорил про печенье. Если устал, я сама достану, – напомнила Лера.

– Нет-нет, – суетливо ответил старик. – Сиди здесь, ничего не трогай. Я всё принесу.

– Может, на кухне?

– Здесь сиди! – повторил Ирвин уже раздражённо. – И не трогай ничего.

Он вернулся скоро, как ему показалось. Быстро открыл банку с компотом, разлил по чашкам, выложил на тарелку печенье, фрукты, нарезал сыр ломтиками. Но время в очередной раз успело улизнуть. Иногда старику казалось, что внучка появляется только для того, чтобы напомнить, как сильно отстаёт он от мира, что он давно «устарел»; ну и немного «расшевелить застоявшуюся квартиру». Вот и сейчас он вышел с кухни, держа в руках поднос, а она, неуёмная, стояла у раскрытого буфета и вертела в руках зелёно-красное блюдце из немецкого фарфора, привезённое из Германии после Победы в Великой Отечественной войне. Вид бесценной вещицы в руках внучки заставил сердце трепетать от страха. А вдруг выронит? Какой-нибудь резкий звук – испугается и блюдце разлетится вдребезги… Воображение вмиг нарисовало страшную картину.

– Я же сказал сидеть смирно, – выдавил Ирвин. – Поставь на место.

– Да ладно тебе. – Лера и не подумала возвращать нарядное блюдце на тёмную полку.

Ирвин опустил поднос на столешницу буфета, выхватил фарфоровую прелесть из Лериных рук и осторожно поставил на место.

– Всё, баста, – сказал он, решительно притворив дверцу.

– Тедди, Тедди, – покачала головой Лера. – Прячешь от меня, как от огня…

Глаза её выдавали лёгкую иронию.

– Ишь, что выдумала. – Ирвин отвернулся, чтобы скрыть от внучки лёгкое смущение. Ласковым прозвищем Тедди его обычно звала жена. Неужто сын рассказал?

– Боишься, что разобью? Тебе посудина дороже родной внучки? – Лера жеманно улыбнулась и деланно захлопала ресницами.

– Сама всё знаешь, – буркнул дед.

– Держишься за это старьё, как за сокровище, – скривила нос Лера, на этот раз искренне. – Ну разбила бы, и что? Купила бы тебе новое, ещё краше, или на заказ такое же нашла бы.

– Когда помру, меня на заказ найди, – огрызнулся Ирвин. – Ладно, хватит лясы точить. А то у меня дел ещё много.

– У тебя? – на лбу Леры дугой собрались морщинки. А Старуха-Смерть расхохоталась у неё за спиной и нагло уселась в любимое ирвинское кресло.

Лера перехватила взбешённый дедовский взгляд и невозмутимо стала рассматривать местами засаленную до черноты красную обивку сиденья.

– Как и я, думаешь, что его время уже пришло? – улыбнулась девушка и, взяв с подноса печенье, облокотилась бедром о столешницу.

– Ой, – Лера положила печенье обратно и достала из заднего кармана джинсов телефон.

– Чуть не забыла! – И она хлопнула себя рукой по лбу.

– Что? – не понял Ирвин.

– Сфотографировать перекус и выложить в сетку.

– Зачем? – не понял дедушка.

– Я тебе уже объясняла…

Ирвин помнил, что не в первый раз удивляется странностям внучки, но ответы её настолько не укладывались в картину его мира, что моментально скрывались под ворохом воспоминаний; внутренняя реальность поглощала чужеродные элементы.

– Повтори для старого. Сложно, что ли?

Лера пожала плечами. Она уже сделала несколько фото и теперь уткнулась взглядом в светящийся экран.

– Друзья забеспокоятся. Писать начнут, названивать, а то и вовсе полицию вызовут.

– Как будто полиция такой ерундой заниматься будет, – гоготнул дед.

– Естественно, будет. – Лера низко склонила голову, как если бы Ирвин сморозил какую-нибудь глупость.

– Не пучь глаза! – пошёл в оборону дед.

– Да я и не пучу, – потеряла запал Лера. – Звонят друзья-знакомые, говорят, что тот-то и тот-то ведёт себя подозрительно: обычно фотографии выкладывает, а тут не выложил. Не случилось ли чего? Иногда полиция сразу едет, иногда просит перезвонить, если человек и в следующее время приёма пищи фотографии не выложит.

– Ладно, не умничай. – Ирвин почувствовал себя неуютно. – Добровольная пленница.

– Я-то? – удивилась Лера.

– А то! Ты, конечно! Заключила себя в ларец, Сетью его называешь, сама в эту сеть и попалась. Думаешь, что ты этого хочешь, похвастаться там или пообщаться, а на самом деле…

– А на самом деле зелёные человечки из космоса внушают, – прервала его Лера.

– Почему зелёные? Вполне себе обычные, в форме… – отозвался Ирвин.

Лера закинула в рот кусочек сыра и, не прекращая жевать, позвала дедушку к письменному столу. На тканой зелёной салфетке их ждал открытый ноутбук.

– Включаешь хоть без меня? – тоскливо поглядывая на слой пыли, спросила Лера.

– Конечно, – бодро ответил Ирвин. – С Иришкой вот по видеозвонку общались.

Дед уселся за компьютер. В этот раз Лера знакомила его с программой обработки видео. Её пальцы, унизанные кольцами, летали над клавиатурой. Ирвин пытался освоить быструю компоновку кадров, но процесс ему никак не давался. Честно говоря, он не очень понимал, зачем ему нужен навык обработки видео, скорее для старика обучение превращалось в повод повидать внучку. Вот и задания он выполнял особо не напрягаясь. А тут ещё гости из мира тонких материй глядели в три пары глаз. И сосредоточиться не удавалось. Лера разочарованно дула губки, стараясь не сорваться на деда.

Смерти поумолкли.

Ирвин угукал и кивал, когда Лера говорила. А сам смотрел на внучку и думал о жене. Как же они похожи, даже тембр голоса, уверенность и бескомпромиссность. Только вот заглядывая в глаза внучки, он не видел той спокойной глубинной мудрости и лёгкой смиренной грусти. Лера горела ярче, действовала импульсивнее. Её мир пылал – и вспыхивало всё вокруг.