Александр Лысков - Медленный фокстрот в сельском клубе

Вячеслав Ильич с супругой «подсели» на этот ультразвуковой наркотик, потребность выработалась и физиологическая, и душевная.

Заколебался воздух, значит, сейчас станет легко и благостно с одновременным приветом от сына, мол, жив, здоров и сочиняет.

В таком состоянии они сейчас и находились в холле, испытывая приятные толчки воздуха, как будто от проходящего по Московской окружной дороге за парком старинного паровоза с туристами.

И могло показаться, что Гела Карловна так была захвачена этими переживаниями внутреннего свойства, что вовсе не испытывала приступа женского любопытства – пакет в руках мужа как бы не интересовал её, тем более что она не имела привычки спрашивать мужа, куда пошёл, что делаешь, о чём задумался – короче, не лезла в душу, но совсем не от безразличия, наоборот, каждый чих, каждый вздох его слышала, каждый взгляд ловила, всякое настроение схватывала, однако не была настолько примитивна в своей семейной роли, чтобы когтистой орлицей нависать над домочадцами, а предпочитала матушкой-гусыней неслышно похаживать среди них.

Определённо, команданте надо было побыть одному, и она, чтобы не спугнуть его лунатического состояния, стала медленно удаляться в направлении кухни, сцепив руки под грудью и склонив голову, – ждать, когда его самого принесёт к ней на беседу.

Вячеслав Ильич ушёл к себе в кабинет, отодвинул микроскоп и на освободившееся место уложил пластиковый голубой конверт с красной полосой по диагонали, похожий на флаг Республики Конго.

Одним лёгким бесшумным движением скальпеля вспорол его с трёх сторон и извлёк несколько листов полупрозрачного пергамина, что-то вроде кальки с ярким, будто тушью напечатанным текстом.

«Постановление Европейского суда по правам человека от 10 марта 2014 года по делу № 49806/99 «Синцов против России» («Sintsov vs. Russia»).

Обстоятельства дела:

Заявитель, гражданин России Илья Синцов (его доверенное лицо Вячеслав Синцов), проживает в г. Москве.

В сентябре 1931 года советские власти национализировали дом семьи Синцовых и выслали его в Сибирь.

Принятый 18 октября 1991 года Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» предусматривает возврат наследникам имущества, незаконно изъятого в годы политических репрессий, если оно сохранилось в натуральном виде.

В связи с этим в 1993 году заявитель подал в районный суд г. Важского иск с требованием о реституции дома его предков. В период рассмотрения дела оспариваемый дом занимала школа.

Заявитель согласился ждать постройки нового здания школы и освобождения дома его предков.

В 2011 году дом предков заявителя, в котором находилась школа, был освобождён, но занят конторой лесопильного предприятия.

Заявитель обратился в суд вышестоящей инстанции и получил решение о выселении вышеназванной конторы из дома его предков.

В 2012 году это решение было выполнено. Однако акт о признании гр. Синцова владельцем дома его предков из-за бюрократических проволочек так и не был утверждён.

Позиция Европейского суда по правам человека такова:

Европейский Суд в данном деле напоминает, что пункт 1 статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод гарантирует каждому право на рассмотрение его жалобы в отношении его гражданских прав и обязанностей.

Таким образом, имело место нарушение статьи 1 Протокола № 1 Конвенции.

Учитывая вышеизложенные обстоятельства и исходя из принципа справедливости, Европейский суд постановил считать гр. Синцова владельцем дома в с. Окатово с сего дня 10 марта 2014 года…»

– Мандат, однако! – громко самому себе сказал Вячеслав Ильич и принялся возбуждённо ходить по кабинету, рассекая воздух скальпелем.

– Двадцать лет! Двадцать лет!.. Жаль, отец не дожил!..

Долго выковыривал Вячеслав Ильич (по доверенности немощного отца) родовое строение из глотки государства.

Его, большого поклонника и знатока анархизма, невысоко ставящего государство как институт в принципе, тогда в хлопотах по возвращению дедовского дома опять и опять поражала в столкновении с ним, государством, пусть и обновлённым в перестройку, заключённая в нём степень лжи и презрения к человеку: первый же запрос из архива принёс тогда обескураживающую весть о том, что «испрашиваемый» Матвей Лукич Синцов, купец второй гильдии Окатовского уезда Поморской губернии никогда не существовал в обозначенных временных и пространственных пределах.

Крайне возмущённый Вячеслав Ильич поехал тогда, в 1992 году, в областной Поморск, скандалил в архиве, требовал доступа в хранилища, повышал голос, размахивал руками и выведен был за порог дюжим охранником.

Сразу из Поморска ринулся уже в самоё село Окатово для поиска живых свидетелей обитания на земле несчастного деда…

Это был второй его приезд на родину.

Вообще, дом этот в жизни Вячеслава Ильича появился во времена его послевоенного детства.

Про этот дом и про всю историю рода Синцовых в трёх-четырёх последних поколениях нашептала Вячеславу Ильичу бабушка (мать с отцом были повязаны с властями обетом молчания, будучи одна – учительницей, другой – журналистом). Бабушка, как представитель исчезающего свободного русского племени, видимо, долгом своим сочла вживить в память внука черенки былых событий в судьбе кровных предков. Она была круглолицая, улыбчивая, с клубком волос на затылке, имела фамилию в девичестве Мишуткина, ходила в перевалочку и красным словцом владела (шуткой). И запомнилась Вячеславу Ильичу упоённой чтением «Анны Карениной» в зелёном огоньковском переплёте 1956 года издания, долгим изнурительно-сладостным «пыканьем» – как насмешливо называли её манеру постижения классики мама с отцом – с шевеленьем губ, с прошёптыванием.

Вряд ли сами родители столь самозабвенно исследовали эту историю, как это делала бабушка, родившаяся ещё при жизни Толстого и сама, как потом узнал Вячеслав Ильич, претерпевшая развод, уход к любимому, его гибель на войне…

Ей, должно быть, стало легче жить в старости, когда она «пропахала» подобную историю сестры по несчастью или, наоборот, счастью…

Однажды она провожала за ручку семилетнего Славика в школу на окраине Москвы и всё с той же вечной улыбкой на пухлом лице, как бы и над своими словами шутя, сообщила вполголоса: «Славушка, а Сталин-то плохой был».

И с того дня, каждый раз по пути до «классов», излагала Славику по эпизоду страшной и восхитительной сказки «старорежимных» времён из жизни деда по отцовой линии с диким, инопланетным звучанием таких слов, как церковный староста, уезд и волость, подушный надел и ярмарка, прибыльное дело и… крестовоздвиженье !