Игорь Горев - Путина, ВБН… Сборник рассказов

– Втюхивайте, втюхивайте, и снова втюхивайте!

Обольщённые молодые поцеловались и поехали туром по Европе. Ах, Карерве́, ах, Фабри́с проказник, лишь в конце тура до них снизошло откровение, о чём говорил искушённый плотской любовью француз. Это произошло после пробуждения в будуаре одного из замков, где согласно преданиям почивала королевская чета. Молодожёны, позавтракав прямо в покоях с видом на поля Шампани, к полудню получили счёт. Бегло пробежав по цифрам, сложив и умножив, Бегунков схватился за голову: моя свобода в опасности! Новоиспечённая императрица, заметив печаль на лице мужа, осведомилась о причине.

– Ах, Карерве́, ах, он…, – кремовый властитель России, опутавший великую страну не менее великой сетью, грязно выругался в адрес своего европейского союзника, – вот она оказывается какая – его свобода. Втюхивайте, втюхивайте и снова втюхивайте. Не один коронованный род лишился трона, пребывая в ложном настроении: мой народ. Народ-то сам себе на уме.

– Милый, что произошло? И при чём тут Фабри́с?

Бегунков сжал плечи суженой и прохрипел:

– В Россию, и немедля!

– Объясни…, а Лазурный берег? Канны? Флоренция?..

– Нет, нет, нет – втюхивать, втюхивать и втюхивать!

Молодая покраснела и вслед за мужем первым рейсом вылетела на Родину, исполнять великий завет, дающий им видимость свободы…

Утреннюю зорьку резко разбудил будильник. Мужская рука выпросталась из-под одеяла, и нащупала кнопку. Воцарилась блаженная тишина. Алексей прислушался, не узнавая самого себя: Лежишь! Что с тобой? Ты заболел? И где твой всёсокрушающий энтузиазм: «Нас ждут великие дела!» Что!? Кто пошёл?! Куда пошёл?.. А впрочем, ты прав, – Алексей засопел, стараясь натянуть на себя одеяло. Форменный идиотизм вскакивать каждое утро и дудеть в оптимистично сипящую дудочку. Пора заканчивать этот скаутский маразм. Эти пионерские зорьки.

– Лёша, ты будешь вставать? У нас сегодня, ты не забыл, семинар, – раздался за спиной полусонный голос жены.

Ей никто не ответил, что уже было необычно. Более того попытались забрать одеяло.

– Лёша, холодно, не издевайся, верни одеяло!

– Ладно, ладно…

И снова наступает долгая напряжённая тишина, неожиданно сменяющаяся здоровым мужским похрапыванием.

– Лёша!? – В голосе супруги слышится удивление и тревога

– А, – снова из небытия выныривает сонный голос, – чего?

– Как чего? Ты здоров? Не забыл: у нас сегодня семинар, а перед этим ещё намечены встречи в салоне. Некогда спать.

– Не забыл, – голос окончательно просыпается, и в нём появляются роковые нотки апатии.

Алексей Бегунков сел на край кровати в позе замерзающего мыслителя. Супруга прижалась к мужу, и попыталась выяснить причину такого необычного поведения, она потрогала лоб и заглянула в глаза.

– Может всё к чёрту? – риторически спросил Алексей.

– Что? – не поняла жена.

– Ну, всё! Эти проклятые гонки изо дня в день. Вскочили и побежали, прямо от унитаза, как будто мы не успеем добежать до другого, и с нами непременно случится какая-нибудь гадость.

Жена ещё сомневалась:

– Ты здоров, Лёша?

– Вроде – да и вроде – нет. Горло не болит, голова, зубы тоже, однако общее состояние – подавленное. Я бы даже сказал придавленное… – Алексей помолчал и добавил, – такое, когда поздно спрашивать, что у тебя болит – уже всё равно.

Жена лёгкой ланью вскакивает с супружеского ложа, подбегает к окну отдёргивает тяжёлые шторы и, щурясь от хлынувшего света, оглядывается на мужа. Её женская интуиция подсказывает, мало хватать ведёрко – пора бить в набат. Пожар не просто далёко кровавым заревом – он рядом и вот-вот перекинется на свитое ею гнёздышко. Убедившись в этом зрительно, она быстро подходит к мужу и мягко, но решительно возлагает свои руки ему на плечи. Прямо как на картине «Старец, благословляющий инока на бой».

– Что значит, не могу? Что значит – всё к чёрту! Столько трудов и что, псам под хвост!? Ты вдумайся, на тебе вся Россия клином сошлась! Ты лидер. Бегут-то все за тобой. Без тебя гонка просуществует какое-то время и рассыплется сама собой.

– Пускай. Тем лучше. Остановятся, отдышатся, оглядятся и зададутся единственно правильным вопросом: куда бежим и зачем?

Жену охватывает лёгкая паника. Да, она была знаменосцем в своей семье. Храбрым славным терпеливым знаменосцем, идущим всегда за своим командиром. Она готова была самозабвенно прикрывать мужа на полях житейских сражений. Но опять же – прикрывать – быть рядом с ним. И никак впереди, да и подданные примут это как переворот. А это преддверие хаоса.

– Ты хочешь всё потерять! – разливая чай, восклицала она, возмущённо пожимая плечами, и сама же стоически отвечала, – как можно, Алексей, бросить всё на полпути? Бросить, когда столько сделано! Когда люди поверили в тебя. Когда не нужно прилагать столько усилий, вкатывая колесо в гору – оно практически катится само, всего-то требуется периодически подталкивать его. Бросить?! Бросить всегда легче, чем удержать, а, бросив, всегда сожалеешь – зачем бросал ведь мог. Мог. – И тут её осенило, – ты устал, верно? Ты устал и хочешь отдохнуть? Возьмём отпуск, смотаемся куда-нибудь. В Турцию, Таиланд, – и жена мечтательно прижимается к мужу, теплом своего тела усиливая соблазнительные картины пленительных пляжей и пальм.

– Мы же отдыхали недавно, – язвительно замечает Алексей. – Забыла! Королевские апартаменты – семинар лидеров на Канарах. Горы клубники, большой и безвкусной, как вода.

– Нет, настоящий отдых, забыть обо всём на свете. Только ты, я и природа.

– Надолго?

– Что надолго?

– Отпуск.

– Конечно. Возьмём самый долгий тур, дней на двенадцать, ну хорошо двадцать четыре, – быстро спохватывается супруга, замечая кислое выражение мужниного лица.

– Двадцать четыре, – повторил Алексей, будто взвешивая слово, перебрасывая с руки на руку. – И потом снова: «Но-о! – пш-шёл». Не – хо – чу, – произнёс он по слогам, растягивая паузы между ними. Бежать, бежать, чтобы однажды понять: твоя свобода на зелёных холмах – не более чем выгул между стойлом и гонкой. А ты гордым иноходцем взбрыкивал и ржал, довольный – я свободный! Я сам себе король! Да, ты король, – будет гладить тебя вкрадчивый голос, – ты король скачек. Моих скачек. Съешь, красавец, отборного овса. А теперь – пш-шёл! Пш-шёл, родимый! Ставки сделаны, господа!

Благоверная, наконец, стала понимать – лидер сгорел. Он не устал физически. Он не устал душевно, когда достаточно рёва трибун, скандирующего твоё единственное имя. Перегорели духовные силы. Сгорело то, что стало толчком начала движения, дало ему импульс и то, что служило настоящим движителем в полёте. Сгорел человек, его вера в нечто, что не ощущается телом и не воспринимается душевными порывами.