Александр Самойленко - Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман

– На, вот, Александр, возьми. Если поедешь дальше на север, в Ныробское управление, то передай Тихону Владимировичу эту записку. Он, зам начальника управления по кадрам, может, возьмет тебя на работу.

Доля, поблагодарив, взял записку, вышел на улицу и прочитал в ней несколько слов:

«Тихон Владимирович, я знаю, ты искал человека на должность начальника ДСУ. Я тебе рекомендую вот этого…

Константин Саблин»

«Пазик» уже второй час ехал из Чердыни по грунтовой песчаной дороге, двигаясь порой с меньшей скоростью чем у пешехода, объезжая глубокие промоины и вслепую пробираясь по бескрайним лужам с талой водой.

– Сейчас мвэдовский пост будет, – сказала какая-то пожилая женщина из середины автобуса.

– Опять, етит твою мать, всех на улицу выгонят, и будут держать, пока не замерзнем, – прокомментировал ее слова подвыпивший мужик, сидевший, как и Доля, на заднем сидении.

Скоро в самом деле показался полосатый шлагбаум. Несколько человек с автоматами за спиной стояли возле него.

– Выходи из автобуса по одному, предъявить документы! – раздалась зычная команда, как только автобус остановился и открылась передняя дверь.

Подвыпивший мужик шепотом сматерился:

– Все, кончилась советская власть, – сказал он тихо. – Дальше медведь правит, в медвежий угол приехали…

Очередь дошла до них минут через двадцать, Доля первым подался к выходу, достав для проверки документы: паспорт, диплом и еще несколько бумажек, самой ценной из которых была положительная характеристика, написанная по его просьбе Морозом.

– По каким делам к нам? – спросил прапор. Он уже успел небрежно пролистать паспорт и Доля понял, что его заинтересовало место выдачи документа.

– Думаю послужить здесь…

Прапорщик задержал на нем подозрительный взгляд, но ничего не сказал и стал проверять паспорт у подвыпившего мужика. Тот оказался последним из пассажиров, и скоро всем разрешили занять свои места в автобусе.

– Во! – радуясь будто ребенок, воскликнул Долин сосед, показывая ему две бутылки водки, горлышками торчащими из внутренних карманов распахнутого пиджака.

– Нет, я не пью, – сказал Доля, поняв этот показ, как предложение нетрезвого соседа выпить.

– А я и не предлагаю, – обиделся мужик. – Что я, на дурака похож? В наше время водка, что золото, кто ж ее первому встречному предлагать будет. Я просто хочу сказать, менты такой куш пропустили…

– Что, могли бы отобрать?

– А то как же. У них приказ есть, чтоб не допущать водку в запретную зону. Мужик на радостях достал из кармана и, откупорив зубами бутылку, халкнул из горлышка большую порцию. Доля поморщился глядя на то, как он, ничем не закусывая, вытер губы и подбородок рукавом… Они больше не разговаривали, каждый был занят своими мыслями. Лес немного погодя кончился, слева показалась река, вдоль нее высокий забор с колючей проволокой, грузоподъемные краны и вышки, на них можно было рассмотреть прячущих головы от пронизывающего ветра в воротники шинелей солдат.

– Все как и много лет назад, – подумалось Доле. – Зона лесного исправительно-трудового учреждения, ничем внешне не изменилась. Те же полуразвалившиеся бараки, те же самые потемневшие от времени вышки, часовые – чурки стоящие на них и километры ржавой колючей проволоки…

Справа от дороги потянулись вереницей частные дома и он стал смотреть на них. Скоро проехали затертый промеж них продуктовый магазинчик, большую церковь с железной витой оградой и его тотчас осенило:

– Уж не здесь ли за этой оградой у церкви держали в яме Михаила Романова? По-моему, я об этом не так давно где-то читал…

«Пазик», тем временем, натужно завыл мотором, преодолевая подъем. Показался огромных размеров амбар, за ним поворот и, наконец, автобус, громко чихнув, остановился на площади, недалеко от здания с вывеской «Столовая». Доле очень захотелось горячего чаю и, выйдя из автобуса, он сначала хотел пойти туда, откуда доносился запах съестного, но, сделав несколько шагов, передумал, и спросил у проходившего мимо пожилого капитана, как ему разыскать управление Ш-320.

– Туда вон, через сквер, – махнул он рукой на ходу… Поблагодарив, Доля повернул к скверу. Там, оказавшись среди молодых

деревьев и чистых лавок, решил сесть и не торопясь покурить. Здание, в котором угадывалось управление, находилось совсем рядом. Пуская струей дым он всматривался в него, оно показалось ему мрачным и чем-то даже зловещим. С этим, пока необъяснимым для себя чувством, он через пару минут и зашел внутрь здания. Предъявив документы дежурному, не удержавшись, сразу спросил про Тихона Владимировича.

– Нет его, – сказал и, как бы сожалея, помотал головой сержант и возвратил документы. – Пойдете к начальнику отдела кадров капитану Плишкину? – помедлив, спросил он.

– Да, да, конечно пойду.

– Налево по коридору, последняя дверь. Сейчас вам выпишут пропуск…

Получив разовую бумажку со своей фамилией в окошечке из рук дежурного прапорщика, Доля с вожделением положив ее в карман, отправился в кабинет начальника отдела кадров. Плишкин был на месте и живо откликнулся на его стук.

– Войдите! – звонко сказал он, а когда Доля вошел, неожиданно поднялся со стула и протянул для рукопожатия руку. После, опередив готовую сорваться с Долиного языка фразу, указывая ему на стул, первым спросил. – Чем обязаны вашему появлению, молодой человек?..

– Я хотел бы к вам трудоустроиться с перспективой восстановления в органах МВД, – подав записку от Соликамского кадровика Кости, объяснил свой приход Доля.

Бегло взглянув на текст Плишкин посерьезнел на лице и, замкнувшись, начал выбивать пальцами барабанную дробь.

– Нервничает, – подумал Доля. – Но от чего бы?.. Плишкин, оборвав стук, вдруг с силой ударил об стол ладонью. – Говори, за что уволили!?

– Понимаете, дело против меня было возбуждено. Ну и…, хотя я считаю себя не виновным. История тут запутанная, но я все помню до мелочей и могу рассказать.

– У меня знаешь сколько таких как ты?! Знаешь?..

Доля беспомощно пожал плечами и, кажется, что-то пробурчал, типа «откуда мне знать» или просто «не знаю».

– До хрена и больше, – огорошил кадровик. – И каждый поет ту же песню «Я не виновен»… Штрафники со всего Советского Союза съезжаются сюда в надежде устроиться, вернуть погоны, дослужить и айда обратно в Белоруссию или в Подмосковье. А по существу это такое, б… дь, дерьмо, которое приходится в итоге мне разгребать одному за всю великую страну, и только единицы, вдумайся, товарищ, в это слово, единицы действительно оказались в прошлом незаслуженно уволенными, проходит год, два и они добиваются своей цели, восстанавливают справедливость и снова стают офицерами.