Маргарита Петрюкова - Тайная жизнь Дилана Бладлесса

Вот поэтому я и хочу поехать домой, проникнуться духом родных мест, понять, кто я и куда я иду. Остаться ли мне на этой дороге или сменить курс. Никто не даст мне ответы на эти вопросы кроме меня самого.

Первая половина тура подходит к концу. Мы выдаем несколько мощнейших шоу перед перерывом, в течение которого вернёмся в Калифорнию и начнём работать над новым альбомом.

График очень плотный. Студийные павильоны для Children of Pestilence арендованы на определенное время и, что самое прискорбное, нам задан строгий норматив того, что мы должны записать, прежде чем снова отправимся в дорогу. Мы проехали всю Америку. Дальше нас ждёт Европа.

Я подхожу к своему коттеджу, волоча за собой чемодан, едва выдержавший наше путешествие. Надо будет попросить Дугласа купить мне новый.

В окнах горит свет. Значит, мистер Саттер, человек, которого я нанял смотреть за домом, ещё здесь. Не хочется разговаривать ни с ним, ни с кем-либо другим, но придётся, как минимум, поблагодарить за работу и пообещать перечислить ему деньги.

– Дилан, – машет мне мужчина. – С возвращением!

Я показываю ему поднятый вверх большой палец – это всё, на что у меня хватает сил, несмотря на мои намерения поздороваться, и плетусь наверх.

Из глубины дома, стуча лапами по паркету, несётся мой пёс Дональд. Выглядит он просто огромным и шум производит внушительный. Когда он подбегает ко мне и становится на задние лапы, передние достают мне до груди, и это учитывая то, что во мне ни много ни мало, шесть футов.

– Дональд, старина, – треплю его за загривок. – Я соскучился по тебе.

Пес лижет мне руки и норовит повалить на пол.

Я взял его из приюта восемь лет назад, когда купил этот коттедж. Просто не хотел жить один. Я и подумать не мог, что маленький щенок вымахает до таких размеров и превратится в огромного косматого пса, которого я с трудом удерживаю на поводке. Но его нынешний облик мне нравится.

Дональдом я назвал его в честь моего бессменного кумира. Да, мало кто знает, что полное имя лидера Nirvana – Курт Дональд Кобейн. Некоторые журналисты до сих пор считают, что своим именем мой пёс обязан Дональду Даку.

Наигравшись с ним, иду в ванную. Наполняю ванну до краев, добавляю пены и соли, раздеваюсь и медленно погружаюсь в горячую воду, надеясь, что это поможет мне расслабиться. Несколько минут лежу, закрыв глава. В голове вертятся мои собственные песни. Полностью погружаюсь под воду. Наверное, мои волосы сейчас очень красиво выглядят, как у русалок. Может, стоит сделать подводный фотосет, как был у Курта? На какую-то секунду ловлю себя на мысли, что хочу остаться в таком положении, а потом вдохнуть, набрав полные лёгкие мыльной воды, и избавить мир от никчемного себя. Это нормально. Ведь, как писал Стивен Кинг: «Каждый, кто смотрит вниз с края крыши высокого здания, чувствует хотя бы слабое болезненное желание спрыгнуть вниз». Это свойственно человеческой природе. Представляю заголовки блогов: «Дилан Бладлесс найден мертвым в собственной ванной», «Известный рок-музыкант покончил с собой».

Недоброжелатели, коих у меня немало, начнут говорить, будто я уснул пьяным в ванной или передознулся. Моя семья этого не потерпит, и моё тело отправят на экспертизу, после которой все благополучно заткнутся. Я чист уже несколько дней!

А что будет с моей группой? Забудут её или будут помнить ещё долгие годы? А меня будут помнить? А что сделают парни? Разбредутся по сольным проектам или найдут нового вокалиста?

Выныриваю. Мысль об этом мне невыносима. Знаю, что ребята так никогда не поступят. И Children of Pestilence, как Nirvana, просто прекратят своё существование.

Вылезаю из ванны, оборачиваюсь полотенцем и, оставляя мокрые следы на полу, иду в спальню.

В панорамное окно наблюдаю, как сумерки ложатся на Лос-Анджелес. Надеюсь, мне удастся быстро заснуть.

Будильник звонит в семь утра. Я выключаю его, переворачиваюсь на другой бок, но через десять минут он звонит снова. Нехотя вылезаю из кровати, иду в душ. Можно подумать, за ночь я успел испачкаться.

Готовлю себе завтрак: яйца и блинчики с джемом, выпиваю чашку кофе и иду в гараж. На улице, несмотря на раннее утро, уже душно.

Мой чёрный Астон Мартин ожидает меня, накрытый брезентом. Я поднимаю роллет, расчехляю машину и выезжаю на шоссе. За рулём такого авто я чувствую себя настоящей рок-звездой, поэтому позволяю себе выжать полный газ на пустынных в такое время дорогах.

Лос-Анджелес будет спать до обеда, а Children of Pestilence в студии будут трудиться над новым альбомом.

Под песню AC/DC, кричащую из динамиков, я заезжаю на стоянку, паркуюсь, поднимаюсь в павильон.

Вся группа уже в сборе: Джей разминается, Марк протирает струны, Лейтон пьет кофе, Энди просматривает сводку новостей в Фейсбуке.

– Готов? – спрашивает он.

Я киваю, бросаю в миксер немного нарезанного имбиря, разбиваю яйцо, выливаю туда содержимое. Думаю, я достаточно распелся, подпевая Брайану Джонсону в машине, поэтому вполне готов приступить к работе.

Обычно мне нравится процесс записи вокала, но сейчас, когда наши сроки сжаты, когда звукорежиссёр и продюсер нервничают за пультом, постоянно поглядывая на часы, меня все дико раздражает.

В помещении, кажется, стоит дикая жара, я включаю кондиционер и тут же замерзаю.

– Чёрт! – я стаскиваю с головы наушники. – Что происходит с климат-контролем?

– Что происходит с твоей терморегуляцией? – из другого конца комнаты парирует Майк.

– С моей терморегуляцией всё в порядке! – вытираю вспотевшие ладони о джинсы.

– Может, вы перестанете трепать языками и займётесь делом? – сердится Джей.

Возвращаемся к работе, я выключаю кондиционер. Снова становится жарко. Я много пью. Дневной норматив не выполнен.

День второй. Семь утра. Я невыспавшийся ползу в ванную. На завтрак хлопья с йогуртом и чашка эспрессо.

Открываю свой гардероб. Чтобы себя хорошо чувствовать, я должен хорошо выглядеть. Выбираю чёрные джинсы-скинни, темно-бардовую рубашку с коротким рукавом, которую застегиваю на все пуговицы, кожаный ремень и лёгкие летние туфли. Подумав пару минут, беру с полки шляпу. Вот, теперь то, что нужно. Делаю селфи, несколько минут провожу в сомнениях, подбирая нужный фильтр, выкладываю в Инстаграм, с удовлетворением наблюдаю, как под фотографией растёт количество лайков.

Астон Мартин стоит на подъездной площадке. Сажусь за руль, случайно включаю радио вместо стереосистемы. В эфире наша песня. Самодовольно ухмыляюсь и, подпевая самому себе, выжимаю полный газ.

– Привет, чуваки, – улыбаюсь я, входя в павильон.

– Чуваки? – переспрашивает Джей.

– Да, – я складываю пальцы пистолетом и делаю вид, что прицеливаюсь в него. – Чуваки.