Лариса Ласькова - Расскажи мне о счастье… Рассказы

Она прибежала быстро, притащила огромную авоську с едой и с порога начала причитать:

– Наташечка, солнышко, да ты что, зачем же ты это придумала? Узнала про Димку – и что ж сразу с балкона-то?

Люська поперхнулась словом, увидев мой остановившийся взгляд.

Я медленно выдохнула:

– А теперь с этого места поподробнее… Что я такого должна была узнать о Диме, чтобы сигануть с балкона?

Люська смотрела на меня, как мышь на удава, глаза её бегали, руки затряслись.

Мне не было её жалко, я так же медленно продолжила:

– На меня смотри…. Что я должна про него знать? Говори….

Люська сказала.

Об этом уже знали все, кроме меня. Что у моего мужа любовница, уже год, что он увёз детей к моей маме, и она не в командировке, а с детьми, и не знает, как мне это сказать, и что он подал на развод, и что он хочет доказать, что дети не его, и что квартира, за которую мы четыре года платили ипотеку, оказывается его личная, подаренная его тёткой ещё до того, как мы поженились официально, и что нанял он какого-то столичного адвоката и только ждёт, когда я смогу явиться в суд… И ещё Люська рассказала, что Диму подозревали в покушении на моё убийство, но дочь подтвердила его алиби. Когда я упала, Лиза выходила из ванной, а испуганный отец выбежал с кухни… Ей поверили, мужа отпустили.

…Ночь прошла без сна. Я тупо смотрела в густую темноту, пытаясь совместить Люськин рассказ со своей семейной жизнью.

Про Лизу Димке доказывать ничего и не нужно. Она была не его дочерью…

Мы познакомились, когда мой первый муж, до этого переживший тяжёлый развод и тут же женившийся на мне, через три месяца нашей совместной жизни собрал свои вещи и ушёл обратно, сказав мне на прощанье: «Первая семья – это семья, а всё остальное – цирк». И осталась я одна, беременным клоуном в этом цирке. А еще через два месяца, поскользнувшись в гололёд, я свалилась под ноги смешному очкастому пареньку, чуть не уронив его на себя. Дима был младше меня на восемь лет, он только что окончил университет и только что расстался со своей девушкой. Я до сих пор не знаю, почему он решил жить со мной, и почему я согласилась. Любовь с первого взгляда? Невыносимое одиночество? Попытка доказать своим бывшим и всему миру свою востребованность?

Он привёл меня к себе в дом. Родители его были в шоке, но Дима упорно убеждал их, что он знаком со мной давным-давно, и беременная я от него, и любит он меня безумно. Родственники попытались соблюсти приличия и, скрепя сердце, согласились с его выбором. Я переселилась со съемной квартиры в Димкину комнату.

Прожили мы там не долго. Воспитанность родительская испарилась довольно быстро. Когда полетели камни из-за пазухи, и поползли змеи подколодные, нам пришлось съехать, снова снимать квартиру.

Семейную нашу жизнь счастливой назвать было нельзя. Мы оказались очень разными, часто ссорились, подолгу молчали. Когда наш гражданский брак окончательно затрещал по всем швам, мы решили родить второго ребёнка…

Я приподнялась на кровати, пытаясь сесть.

Мы? А не сама ли я это решила, заткнув ему рот ответным воплем, что ни о каком аборте речи быть не может? Он замолчал, отвернулся к окну, буркнув: «Делай, что хочешь».

Роды были тяжёлые. Сразу из роддома сына увезли в реанимацию. Я билась в истерике, изводила Димку бредовыми умозаключениями, что ребёнок при смерти из-за того, что рождён вне брака, и что нам нужно срочно пожениться и обвенчаться. После долгих уговоров муж привез меня в ЗАГС, но венчаться он отказался наотрез, ссылаясь на свою разношёрстную многонациональную родню.

…В палате постепенно серело.

Любовница? Год? Год назад Диму перевели на другую должность, с командировками. Муж уезжал часто, практически каждую неделю. Я оставалась одна с детьми, ворчала, но материально действительно стало легче, так что ворчала я просто «для порядку». Так значит, это были не командировки? А деньги откуда? Другая должность всё-таки была?

…Рассвело совсем. Я разглядывала белый с подтеками потолок.

Что там Люська наплела про квартиру? Дарственная? Какая дарственная? Мы же ипотеку оформляли…

Я снова попыталась сесть.

Ипотеку оформлял Димка, я металась между домом с дочкой-первоклассницей и больницей, где в реанимации лежал мой новорожденный сын. Мы с Димой приехали в банк, я подписала бумаги, не читая…. Но деньги-то мы платили исправно, каждый месяц!.. Теперь понятно, откуда столичный адвокат.

Через месяц я вышла из больницы. Ещё через месяц я оказалась разведёнкой с двумя детьми, без жилья и средств к существованию. Против велеречивого адвоката у меня аргументов не нашлось, и у суда вопросов не возникло. Спасибо, что про алименты не забыли.

Поселились мы с детьми у мамы, в однушке, доставшейся ей после развода с отцом. Ещё через месяц я вышла на работу.

– Наталья Павловна, у нас за время Вашего отсутствия прошла оптимизация…

Меня понизили в должности, урезали оклад почти вдвое… Но это было уже не важно. Я окаменела, я не чувствовала ничего, я ничего не хотела, меня держали только дети, они были той соломинкой, которая спасла меня от нахлынувшего отчаяния. И бессонными ночами меня точила одна и та же мысль: «Как могло случиться, что этот смешной очкастый паренёк превратился в жестокого монстра, выгнавшего из дома жену с двумя детьми? Как я не заметила этого перелома в его душе? Не увидела или просто не хотела видеть?» Ответа не было.

Лето заканчивалось.

Солнце уже не жгло, а нежно грело, прозрачный воздух пьянил. Я любила это время года. Я любила осенние горьковатые астры, жёлтые шары на длинных тонких ножках, высокие гладиолусы, огромные шапки георгинов. Вспоминалось детство, бабушка, её пироги. Как она вытирала повлажневшие глаза платочком, провожая меня с мамой и папой в первый класс. Я шла между ними гордая, в новой школьной форме с белым фартучком, в белых гольфах и туфельках на малюсеньком каблучке. А бабушка глядела нам вслед…

Тело моё ныло, сказывалось падение. Сидя на скамейке, я, как белка в колесе, прокручивала в голове недавние события. «Он сказал, а я… Надо было вот так… А он… А если… Он сказал… А надо было…».

Колокольный звон.

Я зашла в церковь. Долго стояла, не сводя глаз с измученного лица Спасителя. Не молилась, слова не шли. Не просила ни о чём, просто смотрела…

Батюшка внимательно наблюдал за мной, подошёл первый…

Меня прорвало, я рассказала ему всё, с самого начала, с той секунды, когда я вышла на балкон в этом проклятом халате, я рыдала, захлёбывалась. Батюшка молчал, и только глаза его смотрели спокойно и ласково. Я жаловалась на жизнь, я хотела мстить, я хотела добиться справедливости.

Рука священника легла на мою голову.