Мария Чинихина - Наследники

Я выскочила из музыкально класса и побежала к маме с нетерпимым желанием потребовать признание. У приоткрытой двери остановилась. Прислушалась. Мама, похоже, проснулась. Я наспех собрала волосы в два хвоста с помощью тугих резинок, сдернутых с запястья – мама не выносит, если я захожу в спальню растрепанной, неумытой и одетой неопрятно.

Шепот, тихий смех…

– Папа вернулся, – промелькнуло в голове. Но мама, сидя на диване, пультом переключала каналы. На экране – повтор вчерашнего выпуска шоу талантов. Судьи выбирали лучшего вокалиста. В прошлом году я отправила заявочку, и даже приглашение получила. Но Клаус быстро осадил мой порыв и предупредил маму:

– Небезопасно. Неэффективно.

И как голову при этом задрал, выгнулся. И она сидит такая, в кресле, с подведенными глазками, идеальной причесочкой и в огненно—рыжем костюмчике. На изящной ступне покачивается туфелька с острым каблучком. Пальцы барабанят по подлокотнику. А растерянная дочка стоит перед ней. Просит лишь об одном – разреши! И не понимает, почему брату позволено каждую неделю заниматься философией с настоящим профессором, а она вынуждена создавать виртуальные семьи, потому что играть без папы и его друзей скучно. Мама шевелит ручкой. Я подхожу ближе, мама проводит ладонью по щеке, задумчиво приговаривает:

– В другой раз, милая.

Клаус предлагает запереть непослушную дочку дня на три в комнате:

– Безопаснее и эффективнее.

Мама позволяет.

Сейчас она шепчется с кем—то. И не с мужем. Ее голос ласков, а тембр собеседника услужлив.

– Кеннет Пен! – догадалась я. Узнаю его из тысячи! Владелец музыкальной корпорации многих потеснил в должностях, возглавил «Администрацию» и «Большой Совет». Встречи, указы. Все важные документы проходят через него. Но что он делает утром в спальне мамы?

– Лиззи, мы победим! А с Южной Страной и музыкантом разберусь до нового года. Останусь на завтрак?

– Дети… Я не говорила им.

Ласковые речи на Кеннета Пена не действуют. Он поднимается с дивана. Одергивает плотную занавесочку и солнечные лучики слепят его.

– Может Эдвину и Альберте скажем, наконец? Общество и советники, так и быть, поживут в неведении. Хотя людям, по большому счету, наплевать, кто твой муж…

– Пойми, сейчас не совсем подходящее время!..

Мама бледнеет. Замечает мой суровый взгляд. Привстает. Я прижимаюсь к холодной стене, через силу контролирую себя – довольно тяжело не реветь у сладкой парочки на глазах, а могу истерику закатить, устроить скандальчик и заставить поволноваться. Но сознание не отпускает одна навязчивая мысль:

«Семья» распалась.

– Альберта, стой! – истошно крикнула мама и вырвалась из объятий человека, которого я отныне считаю врагом.

– Не волнуйся, мама! Я сбегу. Анабель мала, а Эдди занят внедрением в жизнь идей профессора Бойла…

– Куда? – грубо спросила мама.

– Позвоню Мону. Уж он—то знает адрес отца.

«Враг» ухмыльнулся и затянул пояс халата. Демонстративно распахнул дверцу шкафчика над полкой, где папа хранит блокноты, нотную бумагу и коробку с цветными карандашами. Только сейчас я заметила внутри кожаный дипломат, папку с железными кольцами, тетрадку с рыжим следом от кофе на обложке и толстый бумажник. Пен показал графин и как бы случайно пролил воду на упавший со стеллажа ежедневник отца.

– Кеннет… мистер Пен многое делает для нашей безопасности… Ты просто не представляешь…

Я ловко выдернула ладонь из руки мамы. Губы «врага» растянулись в улыбочке. Пен перестал мучить графин, прильнул к мочке женщины, которую вроде как любил, и потребовал закончить нелепый разговор. Мама на минутку пожелала оттолкнуть «врага». Опомнилась. «Враг» и не думал выпускать жертву из ловушки. Обхватил когтистыми лапками талию и не отпускал ко мне, дочке.

– Вы не только студию у папы забрали… Вы… Вы портите всё, к чему прикасаетесь!

Я выбежала на лестничную площадку и вдруг вспомнила о встрече с Кристой.

Какую машину выбрать? Спортивную? Нет, подобная годится только для поездок на пятничные вечеринки к Саре и Джес. Черную с позолоченными ручками? К мамочкиному бомонду на светское мероприятие не собираюсь. А вот эта, поскромнее, и пользуюсь ей чаще других. У меня вошло в привычку разъезжать по ночному Городу без сопровождения, когда небо ясное, дует ветерок с речки и волосы хлещут по щекам. Сегодня журналисты снова вычислили мой маршрут. Не успела припарковаться и ступить на тротуарчик, как кучка любопытных репортеров, окружила меня:

– Прокомментируйте развод!

– Когда Золотой Дворец разместит на сайте официальное заявление?

– Кеннет Пен обещает перемены. Что он хочет сказать, заявляя о публичном обращении к нации в пятницу?

– Почему он, а не «Анри—легенда» сопровождал Элизабетту на открытии торгового центра?

Вспышка. Еще одна. Когда же они отвяжутся! Прикрываю лицо сумочкой и прячусь от глупых вопросов в уютном зале. Звучит тихая музыка. Начинаю понимать, почему мама столько лет прятала нас. Но Эдди умиляется титулом «сын—наследник». Даже Элис собачкой на поводке ходит, лишь бы не оказаться «не в невестах». Однажды с лекций на час раньше приехали. Эдди в профессорском колпаке, обмотавшись шарфиком и нацепив очки, как у Фрэнсиса Бойла, с раскрытой книжкой шагал по коридору, цитировал вслух мыслителя, и вовсе не слышал, как Элис причитала:

– Джес приглашает покататься на лыжах, поехали, будет весело.

Эдди не реагировал. Элис кривила губки:

– Урод.

Затем говорила внятнее:

– Клятвенно обещаю, что друзья с интересом выслушают твои идеи.

Распознав в речи невесты столь важное «готовы выслушать», Эдди отвлекся от чтения и переносицей поправил съехавшие очечки. Книжечка тут же оказалась в руке охранника.

– Правда? – поинтересовался он. – Тогда нужно доклад готовить. Времени мало. Если что, я у себя, – сказал мой брат и Элис неожиданно впечаталась в закрытую дверь его комнаты.

Анри. Отец

– Ничего так обстановка. Панели красного дерева. – Мон постучал по выпуклым дощечкам и оценил качество доносившегося звука. – Вытянутая вдоль перегородки барная стойка, кожаные диваны, фотографии в золоченых рамках, возле панорамного окна круглые, сервированные к обеду столики. Подиум – не сказать, что большой, но места для двоих довольно—таки. Пианино, гитара и веселый бармен—перфекционист, смотри, так весь и пыжится над приготовлением коктейля, и хвостик на затылке дрожит. Уверен, что мы здесь играем вечером? И люди горят желанием видеть и слышать Мона и Анри, а не мисс Рози – восходящую поп—королеву танца?

– Именно. Акустическая программа. Все билеты проданы. Кто бы мог подумать? Нам, пожалуйста… – Анри обратился к официанту в рубашке пестрой расцветки.