Сергей и Дина Волсини - Лизаветина загадка (сборник)

Новость оказалась до такой степени неожиданной, что я никак не мог ее осмыслить, мне не было ни горько, ни грустно, я не чувствовал ничего.

– Вот ведь как бывает, боялись террористов, а умер он от желудка, – зачем-то сказал я. Луиджи рассеянно кивнул, кажется, и он сейчас плохо соображал. Завтрак на том закончился. Кусок в горло не шел, и мы, оставив все как есть, пошли в холл, попытаться что-то разузнать. И это нам не удалось: сказали, надо ждать, пока позвонят и распорядятся, что делать. Нас всех просили не расходиться – уже вызвали полицию, и вот-вот должен был подъехать инспектор.

Мы сели ждать. В холле мы встретили Кармен, она была такая же как всегда, ни о чем нас не спросила и ни с кем не разговаривала, наверно, еще не могла поверить в смерть мужа. Вскоре откуда-то со стороны пляжа пришла и Анастасия. Увидев Кармен, она набросилась на нее:

– Это ты, да? Ну признайся, это все ты! Ты отравила его! Ты никогда его не любила! А он… Он был такой наивный! Он думал, ты любишь его, а ты его использовала с самого начала!.. И сколько еще ты собиралась обманывать его?.. – Ее обуяла истерика. Она говорила бог знает что, заламывала руки, из глаз ее катились слезы, и я подумал, что это выглядело довольно странно – не могла же она и впрямь влюбиться в Николя, чтобы теперь так по нему убиваться. Скорее всего, его смерть заставила ее дать волю чувствам, и похоже, горевала она не о нем, а о себе, о своей неудачливой семейной жизни и о мимолетном счастье, оборвавшимся так внезапно. Кармен, надо отдать ей должное, не проронила ни звука в ответ на эти обвинения, только отвернулась и пошла к себе в номер. Анастасия кинулась за ней, но кто-то из менеджеров перехватил ее и усадил в кресло, ей принесли воды. Из дальней части холла подошел Луиджи, до сих пор не пытавшийся хоть как-то урезонить жену:

– Ε adesso basta! – вдруг скомандовал он, глядя на нее сверху. От неожиданности она перестала рыдать, и я услышал, как таким же приказным тоном он велел ей прекратить истерику, пойти в номер и привести себя в порядок. Шутки кончились, сказал он, сейчас здесь будет полиция, начнутся допросы, она должна взять себя в руки и вести себя по-взрослому, если хочет, чтобы все поскорее закончилось и они вернулись домой. Послушно, как будто загипнотизированная его словами, она поднялась с кресла и направилась в сторону лифтов, а он, проводив ее взглядом, вернулся к своему месту у дальнего окна.

Я никогда не думал, что Луиджи может разговаривать с ней в таком тоне, и никогда не видел его таким, каким он был сейчас. Придя в себя после первого шока за завтраком, он весь собрался, подтянулся, выпрямился, сосредоточился. Глаза у него горели, ясно было, что внутри себя он что-то лихорадочно обдумывал. Теперь-то я вспомнил, что он военный человек и не такого повидал в своей жизни – выдержки ему не занимать. Достав телефон, он стал кому-то звонить, и, насколько позволял мой итальянский, я понял, что он связывался с дипломатическими службами. Говорил он коротко, по-деловому, словно в один миг переместился из отпуска на службу. Со мной он сейчас не общался и вообще держался отдельно от всех, встал поодаль у окна и стоял там навытяжку, готовый ко всему.

Мы с Розочкой сидели на диване. Удивительное существо – видя, что родителям сейчас не до нее, она выбрала самого свободного, меня, и тихонько возилась рядом, играя со своей плюшевой куклой. Меня охватывали самые разные мысли. Как и Луиджи, я подумал о том, что сейчас появится инспектор и будет опрашивать всех нас, выяснять, как все случилось. Когда-то, много дней назад, я как раз размышлял о том, что здесь сложились все условия для какого-нибудь неприятного происшествия, и вот тебе, пожалуйста, у нас вышел настоящий детектив: Николя ни с того, ни с сего умер, а у оставшихся был мотив желать ему смерти. Пожалуй, ко вчерашнему вечеру такой мотив был чуть не у каждого из нас. И возможность тоже – отель-то совсем пустой. Я жалел о вчерашнем разговоре с ним. Может быть, он чувствовал, что попал в беду, и просил о помощи, пусть неуклюже, в своей обычной расхлябанной манере, а я был слишком зол, чтобы поговорить с ним спокойно и все-таки убедить его уехать. Вчера, когда он стоял передо мной живой и здоровый, я посчитал, что еще был с ним чересчур мягок, а сейчас, зная, что его больше нет, мысленно похвалил себя за то, что сдержался и не наговорил всего, что вертелось у меня на языке. В холл подтянулись менеджеры, работники отеля, какие-то служащие, которых я до сих не встречал, вероятно, вызванные сюда по случаю экстренного происшествия – всего человек двадцать. Они стояли группами и переговаривались между собой, поглядывая то на Луиджи, то на меня, видимо, персонал тоже готовился давать показания. Тут я понял, что в отеле наверняка знали о романе Анастасии и Николя. Такие слухи разносятся быстро, а Николя был не из тех, кто умел шифроваться, и раз уж я застукал их дважды, то отельные и подавно видели их не раз. К тому же, они брали ключи от дополнительного номера, да и потасовка с разбитым стаканом у всех на виду вряд ли была забыта. Скрыть тот факт, что между ними была связь, не удастся. Значит, первым попадет под подозрение Луиджи. Да уж, положение у него самое непрочное: ревнивый муж, юная жена, доказанный факт измены с молодым и симпатичным соотечественником – как он собирается из этого выкручиваться? Я глянул на него, он по-прежнему стоял на ногах, так ни разу и не присев за это время, вид у него был собранный и уверенный. В очередной раз у него зазвонил телефон, и он снова стал переговариваться о чем-то. Я услышал, как он диктовал кому-то название клиники, в которую увезли вчера Николя, кажется, он договаривался на счет вскрытия, то ли, чтобы оно обязательно было сделано, то ли наоборот. А он молодец, подумал я, сходу оценил ситуацию и уже принял меры. Да уж, Луиджи был гораздо опытней меня в таких делах и не нуждался в моей помощи. Пожалуй, единственное, чем я мог бы помочь ему, это не рассказывать никому о том, что он был в курсе романа своей жены. У меня не было сомнений, что в данном случае для него лучше было бы выглядеть обманутым мужем, чем человеком, знавшим обо всем с самого начала. Одна только проблема – мои слова вряд ли подтвердятся. Что Анастасия, что Кармен, обе станут говорить все, что вздумается. В нынешнем состоянии уговаривать их придерживаться общей версии бесполезно.

Оказалось, Луиджи и тут меня опередил. Пока я сидел в раздумьях, он подошел к нам, взял на руки Розочку и громко спросил ее, хочет ли она клубничный коктейль, а мне сказал вполголоса – «через пять минут в нашем баре». Я понял, что он хочет переговорить со мной так, чтобы не привлекать внимания. В баре он заговорил торопливо, без всяких вступлений и таким бесстрастным голосом, что я даже опешил: