Борис Борисов - Гитлер-Освободитель. Губернаторы не врут

До этого никому кроме товарища Артема и местных жителей неизвестный райцентр попал в фокус внимания: зачастили журналисты, правозащитники, и, как говорят, вопрос на контроле уже у семи-восьми крупных международных экологических и правозащитных организаций. Дело приобрело даже политический окрас. Но наших московских политиков взялась окучивать шустрая не по годам ведущая рубрики «Опять схомячили» Алиса Кучкина, которая уже вязла душещипательные комментарии у Жириновского, Зюганова, Виктории Бони и посла России вна Украине Зугабова, который поведал ей в частности о том, что: «Резонансное Дело хомяка Тёмы наконец-то объединило россиян и украинцев, показал воочию, что у проблематики прав животных нет границ» , и также что: «К посольству России киевские активисты уже несут цветы и мягкие игрушки, в знак поддержки прав хомяка Тёмы и прав всех животных в России на достойное обращение». Так что там тоже все очень интересно развернулось, но у меня тут своя поляна.

Первым делом, разумеется, надо в прокуратуру. Здание надзорного органа ничем не выделялось из общего ряда клетовских домов – либо послевоенные, все оштукатуренные и крашенные в желтый цвет, очень красивый, по мнению местных архитекторов, с лепниной, карнизами и другими фактурными излишествами, либо другие, непонятного возраста коробки красного кирпича, сами напоминающие кирпичи, и сложенные так, что как бы говорили нам за своих неведомых строителей: «Я не люблю свою работу… Я не люблю свою работу… Чёрт, как же я ненавижу свою работу!» .

Единственным отличием прокуратуры от окружающих зданий был парадный подъезд, сверкающий новым белым пластиком, стая ворон, рассевшаяся вокруг прокуроров по верхушкам вековых лип и штук двадцать иномарок разной степени крутизны, оттеняющие обычные для местного пейзажа Жигули, Волги и всякие прочие Дэу.

– Юлия Петровна, из московской газеты? – раздался голос изнутри красного Рендж-Ровера, машины с плоской и широкой мордой, припаркованного на самом козырном прокурорском месте.

Я помяла айфон в руках в знак согласия. Из джипа вышел прокурор, как две капли лицом похожий на свой автомобиль, разве что лицо прокурора было немного менее красное, но потом оказалось, что это только пока.

– Наш отдел проводит служебную проверку по этим фактам, – не ожидая от меня никаких вопросов включил третью передачу прокурор. – Я руководитель Отдела прокуратуры по Ростовской области, Веритасов, Олег Плахович, проверку проводит наш сотрудник Крысин Леонид Юсупович. Дело непростое – но раскрываемое…

Разговор на минуту прервался, ровно на то время, пока Олег Плахович отчитал сотрудника мобильно-сотовым способом, с видом человека постоянно окруженного бездельниками и тунеядцами, не умеющими не только работать, но и толком жить. Ваша покорная слуга также, не теряя времени, успела покопаться в домашних заготовках, то есть в написанных на листочке тридцати трёх Умных Вопросах, из которых было десять важных, десять не столь важных и десять – чтобы время потянуть, если что. А также ещё три, записанных так, что и я сама не всегда могла прочитать, что там.

Толка в этих вопросах обычно никакого, но, когда они написаны и их много, я чувствую себя куда более уверенно.

– Я хотела бы спросить вот что… – начала было я нерешительно по поводу вопроса номер три, с которого решала начать свое восхождение к вершинам журналистики, но не успела: руководитель Отдела опять взял нить беседы под своё полное командование.

– Я понимаю ваши вопросы, – решительно отрезал он рукой, не выслушав ни одного, – и во многом разделяю ваше мнение. Вы имеете полное право так считать. Но мы, работники прокуратуры, должны действовать строго в рамках закона и сложившейся правоприменительной практики. Да, долгое время статья «Жестокое обращение с животными» была неработающим элементом законодательства. Мы ни в коей мере не складываем с себя ответственность за это. Однако, непроработанным Законодателем оставался вопрос о мере и степени ответственности граждан за нанесение морального вреда животным. Теперь в этом вопросе есть полная ясность.

Человек «Рендж-Ровер» залез в автомобиль и, порывшись там, достал и потряс перед моим лицом увесистой пачкой бумаг. «Методическое указания Ленинградского института прокураторы» – прочитала я колонтитул. «Методически указания по расследованию преступлений связанных с возбуждением вражды против животных по мотивам расовой и межвидовой ненависти» – зачитал он заглавие документа. – Наконец-то есть устанавливающие порядок расследования таких дел документы, разъясняющие в том числе и методики оценки наносимого животным морального ущерба.

– А разве животному можно нанести моральный вред? – тихо спросила я.

Прокурор посмотрел на меня снисходительно, как на маленькую.

– Моральный вред, уважаемые представители прессы, – (прокурор почему-то начал обращаться ко мне во множественном числе), – можно нанести даже фонарному столбу. Иначе бы не было в народе поговорки: «До…» … – начальник замолчал, сделал в воздухе неопределенный жест рукой, потом такой же, но уже поперёк первого, и закончил мысль: – Ну, вы знаете её: «Даже к фонарному столбу.»

Поговорку я знала.

– Если с физическим ущербом всё было ясно: «Нарушил – Отвечай», то вопросы морального ущерба были разъяснены на примере и после известного сочинского дела. Вы помните, конечно, сочинское дело? – начальник посмотрел на меня так же строго, как проверочная таблица в ГАИ на экзамене.

Я не помнила.

– Напоминаю, – дидактично размолвил начальник Отдела, – Как вы помните, в 2010 году Прокуратурой Краснодарского края расследовалось прецедентное дело козла по кличке «Козёл», позже оказавшегося козой, в отношении которого установленная прокуратурой группа лиц переместила в пространстве с помощью параплана, предположительно, из хулиганских побуждений, или безмотивно. Поскольку физического ущерба козлу, позже оказавшемуся козой, как показала комплексная ветеринарная экспертиза не было выявлено, ясно, что ответственность наступила за факт нанесение морального ущерба козлу (Забыл добавить: «Позже оказавшемуся козой» – машинально отметила я). Только непроработанность вопроса морального ущерба в отношении животных не позволила тогда привлечь виновных к уголовной ответственности, хотя все они были выявлены, дали признательные показания, и были полностью изобличены следствием. И если раньше мы не знали, как определить факт нанесения животному морального ущерба, в связи с отсутствием методик, то теперь есть четкие объективные критерии: сниженный аппетит, преждевременная линька, пониженная прыгучесть…

Читать дальше