Александр Росков - Мешок историй (сборник)

Тогда начала мама читать вслух молитву Честному Кресту и молитву архангелу Михаилу и до самой деревни шла и читала эти молитвы.

Домой пришла в два часа ночи. Внуки, наплакавшись, одни, без бабушки, спали на печи. Старший проснулся, увидел бабушку и заплакал. И бабушка заплакала тоже. То есть мама моя…

Во время войны мама работала в сельпо, принимала сухую картошку, днем ходила по деревням и принимала… А ночью сторожила пекарню в Карпогорах.

И вот как-то умаялась она за день – ходила в деревню Марьина Гора за пять километров, да обратно – с картошкой, да дома обрядилась по хозяйству, корову обиходила. А к ночи пошла в Карпогоры – сторожить.

А ночи-то летом – белые. Мама идет, уставшая вся (а идти-то ведь шесть километров), и, подходя к Галичьему ручью (есть там у нас такой), подумала: «Вот бы подвез кто…»

И как только подумала – услышала за спиной конский топот. Оглянулась и видит: едет лошадь, запряженная в сани (хоть на улице и лето). Мама крикнула:

– Подвези!

– Садись! – крикнул ей мужик, стоящий на передках саней, и громко захохотал.

И вдруг мама увидела, что на санях нет ни одной доски, а мужик стоит на полозьях и хохочет во все горло. Внезапно все это видение исчезло, только издалека еще доносился хохот. Мама перекрестилась и стала читать молитвы.

Когда она пришла на пекарню и рассказала об этом случае женщинам, они сказали, что это был черт, и хорошо, что она к нему не села…

Да, чуть не забыла! Когда поранишь руку, или ногу, или еще какую часть тела, когда на гвозди наступишь, надо читать: «Как жидовья Господа Иисуса Христа распинали, алую кровь проливали. Он не боялся ни отети, ни опухоли, ни скорби, ни болезни, ни кровавых ран, не по костям: не по спаям, не по жилью. Аминь!»

Потом тот, кто читает это, должен помазать своей слюной больное место, поводить пальцем вокруг раны и завязать ее.

Всем счастья и здоровья! Храни всех Господь!

Варвара Никифоровна Савелкова, п/о Титан, Мурманская область, Кировский район

«Знаткими» у нас на Севере называют людей видных, приметных, знающих, опытных – так еще В. А. Даль в своем словаре толковал. А в одной деревне на Северной Двине вспоминают истории, связанные с человеком, который прослыл знатким за то, что водился с темными силами и был, видимо, в этом нечистом деле действительно знающим и опытным.

Рассказывают, этот знаткой терпеть не мог, когда к нему кто-нибудь относился без должного уважения или почтения. Мужик ли не поздоровается первым, или баба невзначай обронит не очень приятное ему слово – знаткой обязательно отомстит. Да так, что сразу и не сообразишь, откуда несчастье пришло.

Особой властью, видимо, этот человек обладал над животными и пользовался ею, чтобы проучить тех, кого он считал своими обидчиками.

У ничего не подозревающего хозяина однажды вечером после пастьбы корова отказывается заходить в хлев. Он к ней и с лаской, и с хворостиной – ничего не помогает. У другого крестьянина лошадь ушла за околицу и будто сгинула. Бегает он по опушке леса, слышит ржание, видит даже свежие следы копыт, а никак не может настигнуть беглянку.

В таких случаях всегда найдется доброхот, который подскажет бедолаге: пойди, мол, поклонись знаткому, повинись перед ним, может, и простит за обиду.

– Да ничем я его не задел, за что извиняться-то? – воскликнет пострадавший, но совету все-таки последует.

Действительно, чем черт не шутит, хоть и не думал человека обидеть, да вдруг что-нибудь ненароком не так сказал или сделал, тем более что знаткой за этим уже больно ревниво следит. И шел человек на поклон к знаткому, который любил, чтобы ему низко поклонились, принесли извинения и заверили в почтеннейшем к нему отношении.

После этого неприятности проходили как бы сами собой, и люди опять забывали о том, что опасность козней знаткого подстерегает их тогда, когда не ждешь беды.

Как-то зимней порой мчался свадебный санный поезд из деревни в деревню.

А на пути – довольно глубокий овраг, который молодежь как раз собиралась лихо проскочить, чтобы ощутить сладость быстрой и опасной езды. Только выехали на склон, как видят – с противоположного спуска движется встречная санная повозка.

– Эй, мужик, – кричат, – уступи дорогу!

А тот словно не слышит, едет и едет себе.

На самой низкой точке оврага кони веселого поезда стали. Разгоряченные молодые люди, слегка разочарованные тем, что не удалось с ходу проскочить препятствие, все же с удовлетворением наблюдали, как встречный возок свернул с санного пути в сугроб и объезжал их стороной.

Тут они и разглядели вблизи лицо, как им тогда показалось, «побежденного» мужика. Темные его глаза остро сверкнули из-под густых, черных, сросшихся на переносице бровей.

Прокричав ему вслед озорные, как водится, слова, компания вознамерилась продолжить путь. Но не тут-то было.

Кони не двигались с места!

Кто-то из молодых людей, знавших встречного мужика, напомнил, что это не кто иной, как знаткой, и, видимо, придется идти к нему на поклон.

Легкомысленная молодежь не сразу приняла идею, но в конце концов отрядила к знаткому делегацию, благо идти до деревни, где он жил, было не так далеко.

Знаткой принял гонцов благосклонно, и инцидент был исчерпан.

Знаткой давно умер, его внукам сейчас за семьдесят. Нечистое ремесло он, как утверждают, передал своей дочери. О ней тоже ходили в народе зловещие байки. Рассказывают, будто умерла она, в отличие от своего отца, не обычной смертью, а так, как погибают ведьмы, не избавившиеся перед кончиной от бесовской силы. Надо было, говорят, кому-нибудь передать колдовские способности, прежде чем уйти в мир иной, а она не захотела этого сделать.

В преклонном уже возрасте собралась она как-то в лес по грибы. Ушла с корзинкой в руках и не вернулась. Долго искали ее, а потом посчитали без вести пропавшей. Несколько лет спустя ее скелет обнаружили случайно не так уж далеко от деревни – сидит под деревом, а рядом корзинка, уже травой поросла.

Упомянутый овраг, по которому до сих пор проходит проселочная дорога, и до наших дней не утратил дурной славы. Жители окрестных деревень утверждают, что иногда, особенно если идешь через него в сумерках, появляется призрак всадника, облаченного в глухой темный плащ. Иной раз слышится звон колокольчиков, какие раньше прикреплялись к дугам конных упряжек. Верхом на лошади в здешних местах может появиться разве что местный запойный пастух, которого все знают, и только летом. А былой упряжи с колокольчиками давно уж ни у кого не водится.