Виктория Рожкова - Плохое слово

Звонок в дверь заставил Михаила Петровича оторваться от перебирания гречки.

– Петрович, поделись солью, – на пороге стояла Раиса Филлиповна – соседка по лестничной площадке.

– Ты знаешь, что солью делиться к ссоре? – предупредил Михаил Петрович.

– Знаю, только нам с тобой делить нечего. А лифт не работает – я бы уже давно сама сходила, – не растерялась соседка.

Михаил Петрович взял стаканчик и ушёл на кухню. Соль у него хранилась в огромной банке. Насыпал немного в стакан. А вдруг мало? Досыпал ещё немножко. Показалось, что много. Отсыпал обратно в банку. Вернулся к соседке.

– Как напИсал! – не удержалась Раиса Филлиповна.

– А тебе чего – огурцы солить? – огрызнулся Михаил Петрович, не любивший намёков на его жадность.

С самого утра Михаил Петрович затеял стирку. Перед этим два часа провозился со стиральной машинкой «Золушка». Да, умели придумывать названия в прежние времена! «Золушка» из миловидной девочки превратилась в полуржавую старуху, век которой, судя по всему, был сочтён. И разбирал её Михаил Петрович, и стучал по ней, и даже пытался поговорить. Бессмысленно. «Золушка» умерла. Пришлось, Михаилу Петровичу, кряхтя и постанывая замачивать бельё в тазиках – перед этим натерев хозяйственное мыло на тёрке. Нет ничего лучше хозяйственного мыла – так считал Михаил Петрович. А вся эта реклама стиральных порошков – обычное выманивание денег у народа.

Уже днём, передохнув после мучительной стирки, Михаил Петрович отправился в магазин за хлебом. Лифт работал, Гриша снова выносил мусорное ведро (они там что – из-за стола не вылезают что ли?!). По инерции проверил почтовый ящик. Вместо бесплатной газеты или квитанции об оплате очередных коммунальных услуг – в ящике белел конверт. Михаил Петрович растерялся. Поздравление с завода? Но нет праздников. А может, рекламная акция каких-нибудь прохиндеев? Михаил Петрович осторожно достал письмо. На конверте – неуверенный почерк. Обратный адрес – город Ростов. Ростов! Масса приятных воспоминаний заполнила Михаила Петровича – в этот город он ездил в командировку. Какие там люди! Какие рестораны!

Затея с хлебом была отложена на неопределённый срок. Сжимая в руках письмо, Михаил Петрович вернулся домой. Нацепил очки, обмотанные изолентой и кое-как держащиеся на носу. Вскрыл конверт.

«Здравствуй, Миша!

Наверное, ты сейчас пытаешься понять – от кого это письмо. Помнишь Любу Дворцову? Это я. Уже не Дворцова – да это неважно. Мужа моего давно нет в живых…»

На этом моменте Михаил Петрович на несколько секунд отложил письмо в сторону. Конечно же, он помнил Любу Дворцову! Весёлая девушка – хохотушка и заводила. Из-за неё чуть не была сорвана командировка. Все ночи подряд они с Любой гуляли и даже признавались друг другу в любви. А днём Михаил Петрович (тогда ещё Миша) ничего не понимал из того, что ему говорили коллеги. Единственная мысль стучала в голове – спать. Уезжая из Ростова, он вроде бы оставлял Любе свой адрес. Или нет? По крайней мере, она никогда ему не писала. Да и женился он через год на другой. Михаил Петрович снова поднёс листочек к глазам. «Очень надеюсь, что ты не переехал. Иначе нет смысла в этом письме. Миша, я очень больна. Врачи не говорят ничего хорошего. Они вообще ничего не говорят, но чувствую себя с каждым днём всё хуже и хуже…» Михаил Петрович снова отвлёкся и попытался представить Любу Дворцову спустя 40 лет. Не получалось. Она написала, что мужа её нет в живых, а сама умирает. Может, любила его, Михаила Петровича всю жизнь и теперь хочет попрощаться? Михаил Петрович тут же представил, сколько сейчас стоят билеты в Ростов. Наверное, не дешево. А он больше не работает – так что завод поездку не оплатит.

«Когда ты уехал – я хотела написать тебе письмо. У тебя тоже был мой адрес и даже телефон. Но ты пропал. И я подумала, что мы тебе не нужны. Я и твой сын Миша…»

Михаил Петрович отбросил письмо, словно белый листок в клеточку обжег ему пальцы. Какой сын Миша?! Неужели после всех признаний в любви (сейчас ему было неловко вспоминать о том, что еще происходило помимо признаний) – у Любы родился мальчик, о котором она ему не сообщила? Разве может такое быть? Ведь женщины – существа хитрые и настырные. Их самое любимое слово – алименты.

Михаил Петрович достал из кармана рубашки пузырёк с «нитроглицерином». Сунул под язык. Подождал, пока успокоится разбушевавшееся сердце. «39 лет назад у тебя родился сын, которого я назвала в твою честь. Жили мы не очень хорошо, но я узнала, что ты женился. И побоялась просить о помощи. А вскоре и сама вышла замуж за хорошего человека. Николай стал Мише вторым отцом, но он умер. А скоро умру и я. Никого у Миши нет. Никого, кроме тебя. С самого детства я не скрывала – при каких обстоятельствах он родился. Поэтому Миша знает кто его настоящий отец. Мне бы очень хотелось, чтобы вы познакомились. Если у тебя семья, дети – Миша всё равно не помешает. Он взрослый мужчина – добрый и хороший. Но мне очень бы хотелось знать, что он не останется один. Если это письмо тебя нашло, и ты согласен познакомиться со своим сыном – позвони мне, пожалуйста…»

Ниже был написан телефон. Михаил Петрович снова полез за «нитроглицерином». Узнать в 70 лет о том, что у тебя есть сын… Михаил Петрович пока не мог разобраться в чувствах, которые испытывал. Покосился на старенький телефон – как бы не пришлось вызывать «Скорую помощь». Самое лучшее успокоительное средство – заняться домашними делами. Михаил Петрович отправился перебирать рис – на будущее. И думать… Думать о том – как изменилась его жизнь после этого листочка в клеточку. Но изменилась ли?

Уже поздно вечером Михаил Петрович вспомнил, что так и не купил хлеба. Зато риса перебрал почти весь мешок. Но всё никак не мог решиться – звонить Любе или нет. Весть о взрослом сыне заставляла сердце Михаила Петровича сбиваться с нормального ритма. И, казалось бы, нет ничего плохого в этой неожиданной новости. Но Михаил Петрович никому не верил. Столько лет жили без него – и вдруг он понадобился! Может, с жильём проблемы? Или рассчитывают на какое-нибудь богатство? При этой мысли Михаил Петрович нахмурил густые брови. На его сберкнижке лежало около восьмидесяти тысяч рублей. Сумма не маленькая, но каждая копейка была пропитана потом и отказом от более достойной жизни. Зачем ремонт в квартире, если в ней никто, кроме Михаила Петровича не живёт? Зачем тратить деньги на колбасу, если это временное удовольствие потом смывается в известном месте?

Долго думал Михаил Петрович. Взвешивал все «за» и «против», тянулся к телефону и отдёргивал руку. Наконец, поняв, что терять ему в принципе, нечего, Михаил Петрович набрал номер, указанный в письме. Через несколько гудков, в трубке послышался тихий голос: