Роман Афонин - Зарисовки на скатерти. Рассказы

– Ну что, бойцы, спать пора! Завтра рано вставать, у нас ещё большая дорога! Надеюсь, историей не сильно напугал?

– Да нет! Ничуть не страшно!

– Выдумки это всё, Сан Линыч!

– Да я Стивена Кинга по ночам читаю…

– Вот и славно. Тогда все спать. Марш!

Замигали налобные и карманные фонарики. Ребята, допив остатки крепкого чая, всё так же тихо расходились к себе, желая инструктору и друг другу спокойной ночи. Сан Линыч остался на своём месте, слушая шебуршания в палатках и негромкий шёпот. Постепенно пятна света на жёлтых и зелёных тентах погасли, недовольные голоса разбуженных соседей по палаткам стихли, и воцарилась полная тишина. Сан Линыч откинулся на спину и, подложив руки под голову, расслабился. Тёплой майской ночью он решил спать прямо так, под открытым небом. Тем более, хотелось понаблюдать за детьми.

За ночь никто так ни разу и не вышел из палатки, хотя ребята неоднократно просыпались. Слышно было, как они копошились в палатках, как раздавалось какое-то журчание, но наружу до рассвета они не выходили. Но, стоило лишь взойти солнцу и бросить первые лучи на полянку с лагерем, как школьники, словно по команде повылезали разом на утреннюю прохладу. Кто-то побежал, спотыкаясь, в ближайшие кусты. А кто-то выбирался из палаток, озираясь по сторонам и стараясь незаметно вытащить и выкинуть очередную полную бутылочку. И в кусты он уже не шёл. А любимый всеми инструктор Сан Линыч, не скрывая ехидной улыбки, наблюдал за смущёнными ребятами. Он явно остался довольным своей ночной шуткой.

Дело было давнее, дело было тёмное, но тёмное – не страшное, тёмное – незапамятное. Жила в стране южной, да земле Казахской ведьма жадная, на чужое добро охотная. А чтоб честной народ узнать её легко не мог, носила имя она славное, звалась Любовию. Подкрадётся, бывало, к добру молодцу, вскружит ему головушку юную, да отберёт всё, что было, пока тот без памяти. А порой и к старцам, жизнию умудренным, подход найти умела. И так жила она себе поживала, да богатств-домов наживала. Много людей добрых на кривую дороженьку посводила ведьма та черновласая.

Но вот повстречался ей однажды славный парень, Олежкой звали юного. Статный молодец был: щёки румяны, волосы – смоль, усы генеральские, глаза огнём живым горят да улыбаются. И семья его справная, на дела дельная – матушка-хозяюшка, да батюшка-золотые руки, мастер, каких свет не видывал. Всё, за что ни возьмутся они, – всё разом получается глазам на загляденье, людям на радость. Не стерпела Любаня, да решила прибрать к себе всё это. Охмурить Олега вздумала, да дождаться, когда семья его больше добра наживёт, чтоб и это получить.

Была ещё сестрёнка младшая у Олега того, Ольгою звали девицу. Вся пригожая, коса русая, стан осиный, взгляд вишнёвый. Скромная да умная росла, да была у неё черта особая: людей она видела как есть, врёт ли человек, правду ль молвит, что на душе творится у него. И вот, когда пришла с Олегом в дом Любаня-ведьма, долго плакала девица юная, беду почуяв чёрную, душу грешную увидев на пороге дома да с братом любимым под руку. Невзлюбили друг друга они, но слов напрасных не молвили. Поняла всё ведьма, что раскусили её, да припугнула девочку, чтоб отцу да матери слова не сказала. Но этого ей мало показалось, и решила она порчу-сглаз навести:

– Раз глазастая ты такая, видишь всё далёко, у кого что творится, – говорит она золовке, – да ослепнешь, когда самой для себя разглядеть судьбу время придёт!

И наколдовала словами этими порчу страшную.

Скоро слово сказывается, да не скоро дело делается. День за днём катался солнышко-отец по небу синему, месяц месяцем сменялся, снег – дождём, да дождик – засухой. Год за годом пронеслись, Ольга выросла. Невеста ладная женихов не искала, но уму-разуму училась, себя к семье готовила. И вот, когда дожди погнали пташек певчих в страны южные, далёкие, повстречалась девица красная с парубком славным, из рода ясов гордых да цыган ретивых. Оборотнем-медведем был по крови парень тот. Да дед его, от проклятья родового чтобы спрятаться, силу звериную свою в диадему серебряную с медью красной, хитро свитою, вложил, да упрятал под камнем старым в горах далёких. А рядом волка серого оставил клад стеречь, не подпускать к нему чужих. Но, ежель из потомков кто придёт, то волк косматый со шрамом над левым глазом, злой как Цербер греческий, сам подпустит, да диадему в зубах принесёт и отдаст сыну рода ясова.

Так и жил парень, по духу оборотень, да ни разу зверем не оборачивавшийся, и не говорил секрета своего никому. Кровь его вскипела, забурлила, когда Ольгу он увидел, и кинулся он к ней да с подарками дорогими, с речами красными, словами лестными. И сбылось проклятье ведьмино, не узрела девица рока своего, и ушла с ним под венец. Но Любане мало было, желчью кипела вся, и решила она ещё жизнь подпортить золовке своей, покуда богатств новых не предвиделось:

– Как только сын родится, муж уйдёт, и будешь слёзы лить ты да мучиться горькой мукою!

Так она приговаривала, да дело своё чёрное делала. Но, узнав, что сын Ольгин по крови оборотнем-колдуном будет и отомстить ей сможет, запугать решила да в детстве извести его, как ведьмы щенков четырёхглазых изводят, чтоб нечисть со двора не гоняли. Наслала ему она страх-порчу, чтобы мальчик и шагу ступить боялся. А как управилась ведьма Любаня с делами своими мерзкими, так и отдохнуть решила. И десять лет и три года жила она себе припеваючи, богатств наживаючи. И год за годом всё дородней становилась она, а муж её, Олег, всё чах да чах, пока совсем безвольной куклою не стал, да родителей своих не забыл.

А Ольга сына своего растила, любила, души в нём не чаяла. И бабушка с дедушкой его помогали воспитывать – учила бабушка доброте, а дедушка – мастерству хозяйскому. Славный мальчик рос, только боялся он всего, особенно – ночи тёмной, да снов кошмарных, когда волк за ним серый бегал.

Прошло ещё три года. Не выдержала ведьма столько терпеть и ждать, и решила она извести родителей мужа своего, чтобы дом их себе забрать. И так она юлила, и сяк крутилась, и в гости приходила, и зелья приносила да тайком подсыпала им. Не берёт проклятье такое людей добрых, духом сильных! Тогда достала она ночью подвес-смертовик с личиной бесовской и подарила свекрови своей на погибель скорую. И схоронили вскоре её. А потом свёкра извела она. И остались мама с сыном одни на белом свете. Погоревали они, да рассказала матушка сыну своему историю эту страшную всю. И решил Игорёк пойти правду искать. Обнял он мать на прощанье, собрал сумку перекидную и пошёл, куда глаза глядят. Много лет он бродил по степям да лесам, множество деревень и городов обошёл, везде слово доброе, слово умное слушал, да гадость пропускал. И когда исполнилось ему тридцать лет и три года, остановился он в селе Алатырском, где, по преданию, камень бел-горюч лежит и правду стерёжёт. Встретил он на опушке леса мальчика Иванушку, который лежал в траве и плакал. Отряхнул его, успокоил и в село привёл к дедушке родному. Отблагодарил старец Игорька, да сказал, что это от ведьмы внучка он уберёг.