Ольга Мартинес - Тихие обыватели. Опасные обыватели. Реальные истории

Но их в школе не оказалось. Девочек уже забрал какой-то мужчина.

Не слушая объяснений секретаря со школьной рецепции, Соня прыгнула в машину и помчалась в полицию. В участке, озверевая от скуки, томился Мариано. Один его звонок в школу все прояснил. Оказалось, что Сонин муж написал заявление на отпуск, и девчонок забрали свекр со свекровью к себе на неделю. Но Соня уже несла горячечный бред, орала, билась головой об стены и требовала группу захвата, потому что детей украли.

Соню, бьющуюся в конвульсиях, Мариано отвез в приемную скорой. Оттуда в специальном фургоне ее доставили в дурку. С диагнозом «острая паранойя».

Жизнь местных, более всего оберегающих свой собственный покой, стала мне ближе и понятней. Когда живешь в городском аду круглосуточно, для тебя просто не существует раздражителей.

Утренний кофе не приносит удовлетворения без вони из мусоровоза, ворошащего помойку. Своего оргазма в выходной ты не представляешь без звуков соседской дрели. А вечером не можешь заснуть без привычного: «Ну Сема, твою мать, опять нажрался! Когда ж ты сдохнешь, скотина!».

Для деревенского все, что может нарушить размеренный порядок вещей, рассматривается как посягательство на образ жизни.

Пара двадцатилетних молодчиков избила Мохиного брата. А он первый раз в жизни не знал, что ему делать! Мой благословенный зеленщик пребывал в скорби и отдельном временном континууме, не реагировал на протянутые деньги и другие раздражители. Он думал.

По теням, которые метались в его глазах, можно было составить самую точную энциклопедию средневековых пыток. Он вычеркивал их одну за другой, потому что все они шли сильно вразрез с испанским Уголовным кодексом. Плевать хотел Моха на отдельные права человека и на всю пенитенциарную систему в целом, но…

За то, что он понимал под понятием «справедливость», Моха был готов расстаться с новым домом, кожаными сиденьями своего мерса и десятком выкупленных апартаментов на «чумной африканской миле», так в деревне зовут неликвидные квартиры в трехэтажках. Всего этого он мог лишиться в связи с депортацией. Но никогда бы об этом не пожалел.

Больше всего Моха боялся за свой стул в овощной лавке. Он значил для него столько же, сколько для Джима Ен Кима кресло в президентском кабинете Всемирного банка. Сидя на этом стуле, Моха правил миром.

Настоящим бизнесом «овощного человека» был угон дорогих авто, которые разбирались в испанских автомастерских и отправлялись по частям в Марокко, а оттуда дальше в Центральную Африку.

У меня дорогих авто не было, поэтому я ценила свою дружбу с опасноглазым зеленщиком Мохаммедом. Он ценил мою дружбу тоже, поэтому первый раз в жизни по моему совету он написал заявление в полицию.

Впрочем, несмотря на нерушимую договоренность с Мариано (Моха уважает деревенскую собственность, Мариано не стучит на него в криминальную полицию), это не помогло ему ничем.

Моха сидел в ресторане со своими партнерами, обсуждая детали очередного очень важного дела, когда туда вломились те самые парни, что избили его брата. Мелкое уличное хулиганье, они решили показать своим телкам, как строить мавров. Началась массовая драка, но Моха меланхолично доедал свой стейк, не желая терять прекрасные моменты жизни. К нему за стол подсел один из зачинщиков этого непотребства:

– Ну че, черножопый, напугался?

Моха, выросший на улицах кишащего крысами и наркотой портового Танжера, молча прибил его руку к столу ножом от стейка и пошел оплачивать счет.

К тому времени ресторан уже окружила полиция.

«Распятый мальчик», чтобы обойтись без скандала, запросил за свое увечье двадцать тысяч евро. Моха отдал ему все наличными.

Изувеченный урока не выучил и, подстрекаемый побитыми дружками, купил себе новую тачку. На ней он, визжа шинами, принялся наворачивать вокруг овощной лавки.

Мохаммед смотрел на него снисходительно. Он знал: если обидчик будет благоразумным, то года через два, когда машина упадет в цене настолько, что страховка за нее не покроет и стоимости трехколесного велосипеда, она отправится в Марокко по частям в подарок какому-нибудь хорошему человеку. Например, Мохиному свояку, начальнику таможенного КПП, которого давно стоило отблагодарить.

А если изувеченный благоразумным не станет, то он сам отправится в путешествие через Гибралтар. Правда, плыть ему придется в багажнике автомобиля. Тоже по частям, если будет на то воля Аллаха.

Моя жизнь в деревне вошла в свое размеренное русло. Я окончательно определилась с головным убором и рассекала по деревне, нахлобучив на голову широкополую шляпу памелу. В шляпе и со стаканом дайкири я валялась на шезлонге. В шляпе и шейном платке отправлялась на родительское собрание. В шляпе и черных очках я рулила за покупками. В шляпе и полурасстегнутой блузке я выплывала выпить кофе в компании Сильвии и Сони. В моей жизни не хватало только одной детали – подруги по имени Мария. Спросите зачем? Понятия не имею. Наверное, просто некошерно иметь подругу по имени Гваделупа.

Неторопливая предсказуемая жизнь превратила меня в настоящую ленивую домохозяйку, а жир вокруг талии приобрел форму спасательного круга. Я решилась на отчаянный шаг – обязательную пробежку по утрам. Тем более что поля в округе подходили для этого как нельзя кстати. Пшеничные моря сменялись виноградниками. Виноградники вливались в оливковые рощи. Из-под ног в ужасе разбегались кролики и куропатки. И кое-где даже паслись прекрасные лошади. Бегать в таких условиях было откровенно нелегко, а вот ходить, предаваясь мечтаниям, очень приятно.

Во время очередной такой прогулки я заметила любопытного деда. Он был в лихо заломленной кепке, с клюкой и расстегнутой ширинкой. Пас своих старых лошадей и дурным голосом выл фламенко. Это было так плохо, что даже хорошо! Идти стало легко и радостно. Правда, немного стало жаль его бабку, если она еще не оглохла.

Однако дед меня лихо тормознул на повороте.

– Ты нездешняя? – строго спросил меня он.

Пришлось остановиться и держать ответ.

– Поля эти мои, – он обвел все вокруг широким жестом маркиза Карабаса. – И ладно, – его успокоила моя родословная, – можешь бегать. Летом приходи за дынями. Все меня знают как Агараулью. Тебя больше никто не тронет! Но дальше не бегай, там территория цыган. Всякое бывает!

Агараулья оказался известным персонажем. Бабник, драчун, пьяница и картежник, он держал в страхе всю деревню. Свое состояние он выигрывал в карты. А потом опять проигрывал. Частенько возвращаясь домой то без ботинок, то без шапки, распугивая соседских кур своим душераздирающим фламенко. Однажды он выиграл двух отличных жеребцов и пару десятков гектаров земель в придачу.