Инесса Хайтман - Бездушный Принц и любящая Роза. Сборник рассказов и стихов

– Сегодня миссис Анна натолкнула меня на рассуждения о Боге. Есть ли он? Зачем он так ее мучает, ее детей? Зачем он послал ей этого пьяницу Адама? И зачем, в свою очередь, пьянице Адаму достались такие родители, которые запретили ему играть на гитаре и стать музыкантом. Вспомните Гитлера. А когда Адам узнал, что его друзей по старой группе пригласили в турне по Европе, и заключили с ними многомиллионный контракт, он стал беспробудно пить. Его жизнь менеджера всегда казалась ему скучной и навязанной, но когда он понял, что совершил страшнейшую ошибку в своей жизни, не пойдя наперекор родителям в тот роковой день десять лет назад, она оказалась для него просто невыносимой. И вот, эта бедная девушка Анна, – профессор как бы пересказывал всю историю, что бы проанализировать её до конца. – Дочь друзей семьи Адама, она влюбилась в него с первого взгляда. Бедная девочка не понимала, что это всего лишь аффект. Она была из проверенной семьи, их радостно поженили родители. Он, в силу своей слабохарактерности, опять не стал сопротивляться: «Раз уж за меня все решают, пусть делают с моей жизнью всё что захотят». Это был некий бунт, он как бы сделал это назло, что он больше не будет ничего в этой жизни решать, раз ему не дали решить кем быть. Но этой местью, он сам себе испортил жизнь. Он не отстоял своё право быть взрослым, созревшим человеком. Ему надо было драться за своё я, даже если на пути у него стояли его собственные родители. Один Бог знает, кто воспитывал их, и что им запрещали. И вот он, сделав двоих детей и взяв парочку кредитов, узнает о том, что Бэн, его лучший друг, с которым они так мечтали о мировой славе, что тоже само по себе уже диагноз, уезжает в турне. Ему, конечно, не стоило браться за бутылку, а надо было прийти ко мне вместе с Анной, а лучше без нее, и может быть даже решиться все бросить и уехать с ними. Но как же эта бедная девушка? Конечно, став знаменитым музыкантом, он мог бы сразу выплатить все кредиты и обеспечить их с детьми хорошими алиментами, но он бы точно не стал таскать ее с собой по турне, и конечно же не остался бы ей верен, и уж точно бы развёлся.

С одной стороны, наконец, хоть один из них стал счастлив. Но как же Анна? Она осталась бы одна, а сейчас она мучается с этим пьяным дураком. И вот я уже совсем забыл к чему вел. Она спросила, если Бог есть, зачем он ее так мучает, и послал ей Адама с такими родителями, которые сломали ему жизнь? Кажется, я повторяюсь, – и он устало потёр лоб. – И вопрос вполне справедливый: причем тут она? История их семьи – это замкнутый круг, передающееся неверное воспитание из поколения в поколение. И как бы единственный, кто бы мог разорвать этот порочный круг навязанных жизненных ценностей от отца к сыну, на данный момент, так это сам Адам. Но нет, скорее всего это придется расхлебывать его потомкам, если хотя бы кто-то из них отважится перечить родителям. Ведь теперь в их семье закрепилась традиция – «Делай, как родитель скажет и будешь хорошим сыном, а иначе..!» Что иначе? Эти дети никогда не доводят эту мысль до конца. Иначе ты станешь счастливым и этим испортишь жизнь своих родителей еще больше, ведь они поймут, что тоже так могли сделать, но струсили?

Профессор не был столь аккуратен в своих суждениях, оставаясь с рыцарем наедине. Наконец, он мог сказать всё, что думает, не боясь навредить клиенту.

– Поколение несчастных людей вымрет, зато ты и твои дети будут счастливы. А может и твои родители в глубине души на смертном одре порадуются, что мучения их рода прекратились. Конечно, они вряд ли об этом скажут, но умрут со спокойной душой. Получается, если бы он сказал им раньше нет, сам бы стал счастлив и не испортил жизнь своей нынешней супруге, это единственный исход при котором она осталась бы невредимой.

Более или менее решив эту сложную задачку по вероятности удачно сложившейся жизни Анны в сослагательном наклонении, профессор изрядно изможденный, но всё-таки немного приподнятый духом, благодаря собственной логике, отправился домой.

Еще струйка… Еще…

«Получается, сейчас я тоже придаю свои мечты, – подумал рыцарь. – И если я не сделаю этот шаг, может пострадать кто-то еще, кто-то совсем невинный, как Анна», – рыцарь резко встал. Его доспехи с грохотом ударились друг об друга. Он испугался и понял, что пора действовать!

– Ты чего шумишь?! Дай поспать, – сказал старый толстый глобус и развернулся к рыцарю обратно своей «Австралией».

– Да, чего шумишь? – закряхтели старые пыльные книжки.

– Я ухожу!

– Куда это?! – тут уже зашевелились все полки.

– Туда где дождь, куда падают капли… – и он указал серебряной пятерней в сторону улицы.

– Но ты же пропадешь! – возмутилась дырявая подушка.

– Ты же заржавеешь, – испуганно воскликнула металлическая ручка. – Подожди, пока ливень не кончится!

– Нет, я не могу больше ждать! Я должен сопротивляться обстоятельствам! Для чего мне меч, доспехи, если мне не с чем сражаться? Не для того меня сделали рыцарем, не подушкой, не книжкой, а рыцарем! У меня есть всё, всё что бы идти на встречу опасности: руки, ноги, голова на плечах, меч, храброе сердце и жажда подвигов.

– Сердце у него есть, – фыркнул старый глобус. – Вот это что ли, нарисованное на щите?! – и он затрясся от смеха. Его собственная пыль слетела с поверхности «Сибири» и попала ему в нос. Глобус начал чихать, закрутился вокруг собственной оси и свалился с полки. Все вокруг стали хохотать, и уже через пару мгновений в воздух поднялся толстый слой пыли.

– Ну хватит вам! – сказал рыцарь, ведь он был очень благородным. – Давайте я помогу, сэр глобус. Не хотели бы вы пойти со мной?

– Да чего я там не видел? Я с детства смотрю сам на себя и вижу мир. Ты можешь сказать, что я подделка, но я так не считаю, – глобус явно застеснялся.

– Вы приносите пользу людям, никакая вы не подделка, благодаря вам люди могут ощутить невозможное – подержать землю в руках, и я могу, вы позволите?

И рыцарь приподнял глобус.

– Ой, не надо! Засмущал! – и суша глобуса покрылась нежно-розовым цветом.

– Прощайте друзья, я буду помнить каждого из вас в глубине своего сердце, – и рыцарь положил ладонь на металлическую грудь.

– Прощай! – кружка на столе расплескала воду словно слёзы.

– Я тебя не пущу! – сказало окно. – А как же профессор?! С кем он теперь будет говорить вечерами?

– Он все поймет… Благородное перо, помогите мне, пока профессор не пришел!

Окно распахнулось. В комнату ворвался сильный ветер, бумага залетала по комнате.

– Ну куда же ты миленький, заржавеешь ведь! – закричала, качаясь на ветру старая металлическая люстра.

– Если заржавею, значит, такова моя судьба!

И он прыгнул. Прыгнул в неизвестность. Буквально через секунду дверь в кабинет отварилась, и в комнату зашёл профессор.