Серж Бэст - Вкус полыни

– Не расстраивайся, парень, твой отец жив, он сейчас в больнице. Это я точно знаю, у меня там жена работает медсестрой.

На душе у меня сразу становится легче. Однако, несмотря на утешительную весть, полученную от рыбака, от мести чеченам, напавшим на моего отца, я не отказываюсь, и жду лишь, когда подсохнет моя одежда, чтобы начать их поиски. Одежда на удивление подсыхает быстро, также быстро закипает и вода в котелке для чая. Чай у рыбака с добавками лесных трав и листьев смородины. Такой всегда готовит мой отец, когда мы выезжаем с ним в поле, при этом листья душицы и жёлтые цветы зверобоя – обязательные его компоненты.

Рыбак достаёт из солдатского вещевого мешка кусок сала, ржаной хлеб, несколько солёных огурцов, режет всё это ножом на дне перевёрнутого ведра, на котором он сидел, и приглашает нас к импровизированному столу. Потом, словно спохватившись, снова ныряет в свой мешок и достаёт оттуда пол-литровую бутылку самогона, настоянного на кедровых орехах.

– Выпейте по одному глотку моей настойки, больше вам нельзя. Это для того чтобы вы не заболели.

– Фу, – морщусь я, проталкивая в себя эту противную жидкость, которая сразу же разливается теплом по всему телу.

У Расы получается немного лучше, ему весной прошлого года пришлось вкусить медицинский спирт, тогда он провалился в незамерзшую полынью на реке.

Рыбак, увидев наши кривые физиономии, ра-

скатисто смеётся.

– Теперь вы точно не заболеете.

Распрощавшись со своим спасителем, до посёлка мы с Расой бежим «сломя голову», ибо алкоголь внёс в нашу кровь изрядную дозу адреналина. По дороге отыскиваем толстые палки и вооружаемся ими. Мы вновь заряжены на месть.

Центральная часть посёлка встречает нас пустынными улицами, на которых не видно ни единой живой души. Поиски чеченов на улицах посёлка остаются безрезультатными. У нас остаётся единственное место, где мы ещё не были – это районный сад. К нашему великому разочарованию, и он оказывается тоже безлюдным. Но вот наш взор неожиданно натыкается на силуэт мужчины, сидящего со спущенными штанами под раскидистым клёном у забора.

– Это точно чечен, – шепчет мне Раса.

– Гадить в саду может только чечен, – безоговорочно соглашаюсь с ним я.

– Смерть чеченам! Смерть чеченам! – громко скандируем мы свой боевой клич и набрасываемся на сидящего под деревом бедолагу, нанося ему остервенелые удары палками.

Выбранная нами жертва какое-то время находится в бездействии, но затем, грозно рыча в наш адрес проклятья, бросается в атаку. Уклонившись от очередного удара моей палки, мужчина успевает нанести мне сильную оплеуху, от которой я лечу на несколько метров в сторону. Однако развить успех ему не дают спавшие вниз штаны, и он кулем валится на землю, где сразу же получает порцию ударов палки от моего мужественного друга Расы.

– Я русский, русский я…, никакой я не чечен, – истошно вопит горемыка.

Мы убегаем из сада охваченные восторгом одержанной нами победы. Однако, спустя некоторое время, успокоившись, понимаем, что это мужик не был чеченом, он был просто русским засранцем. И мы возобновляем свои поиски.

Спустя час, Расу посещает гениальная идея – чечены живут в поселковой гостинице. Их нужно искать там. И мы идём к гостинице. Нам сразу везёт, в окнах угловой комнаты на первом этаже мы видим тех, кого так долго ищем. То, что это те самые чечены, у нас сомнений нет, на это указывают их лохматые, заросшие спины и чёрные бороды.

Мы долго рассуждаем как убить хотя бы одного из них, но, так и не находим решения. В итоге вооружаемся гранитными булыжниками и, дождавшись, когда в комнате гаснет свет, забрасываем их кровати камнями. Сквозь шум разбитого оконного стекла слышим их гортанный рёв.

– Раса, быстрее уносим ноги! – кричу я ему, и мы стремглав покидаем поле нашей брани. Отбежав далеко в сторону, успокаиваемся, и только после этого идём ко мне домой.

У ворот дома видим уазик директора пионерского лагеря и нам с Расимом становится понятно, что нас ищут. Входим в дом, в комнате мать и директор пионерского лагеря Анатолий Федорович. Мать, громко причитая, всплёскивает как лебедь руками.

– Сёмка, что ты делаешь? Ты нас всех пугаешь. С папой уже все хорошо, он пришёл в сознание.

– Я знаю, нам рассказал об этом один рыбак, у него жена работает санитаркой в больнице, – делаю непростительную ошибку я.

– Вы что переплыли реку? В одежде? – срывающимся на хрип голосом спрашивает директор лагеря, проницательно глядя мне в глаза.

Я туплю свой взгляд в пол.

– Нет! Нас перевёз на лодке рыбак, – стараюсь как можно уверенней соврать я. Однако вижу по лицу директора лагеря, что он мне не верит.

– Мы забираем детей! – говорит он моей матери. – Не беспокойтесь за Сёмку! Вам сейчас нужно больше внимания уделить уходу за мужем.

Мы садимся с Расой в директорский уазик и возвращаемся в лагерь. Лагерь уже спит, не спит только наша вожатая Таня. Лицо у неё явно заплаканное, видимо ей крепко досталось за наш побег из лагеря. Однако, завидев нас с Расой, лицо её светлеет. Мы подходим к ней и как воспитанные мальчики извиняемся за то, что без спросу ушли на речку. Она сначала смотрит на нас, потом на директора лагеря, после чего командует:

– Чистить зубы и спать!

Ночью мне не спится. Мать говорит, что состояние здоровья отца улучшается, но мне почему-то в это не верится. Утром пойду к директору лагеря, отпрошусь, чтобы съездить на велосипеде к отцу, – решаю я.

Утром Анатолий Федорович внимательно выслушивает меня, после чего объявляет, что к отцу я поеду вместе с ним в час послеобеденного сна. Оказывается, что он с моим отцом и матерью работали вместе в геодезической партии. Моя мать была сейсмологом, а он, как и мой отец, был подрывником. Они закладывали в шурфы, отрытые в земле на большой глубине, заряды аммонита, а затем их взрывали, и моя мать выявляла по приборам наличие пустот в толще земной коры. Таким образом, они искали нефть в болотах западной Сибири.

Обрадованный решением директора, я стремглав бегу к себе в палатку и сообщаю эту новость Расе. Затем мы идём с ним, а также с нашей пионервожатой Таней собирать лесную клубнику для моего отца на полянах, недалеко от нашего лагеря.

Отец выглядит похудевшим и болезненным. У него тяжёлое сотрясение мозга. Я прижимаюсь осторожно к его груди и затем целую в щёку, заросшую жёсткой щетиной.

Из разговора отца с Анатолием Федоровичем становится понятным, почему чечены напали на него. В тот день он ремонтировал в гараже служебный уазик, на котором они должны были поехать с военкомом по делам службы. Когда он зашёл в здание военкомата, чтобы сообщить комиссару о готовности машины к поездке, то увидел двух чеченов, которые что-то гневно кричали в адрес военного комиссара, а потом один из них сильно толкнул его в грудь, в результате чего тот упал на диван.