Андрей Дымов - Тревожная осень

Память тут же подбросила цитату из «Поединка» Куприна: «Ромочка, вы такой жалкий. А ведь жалость – сестра презрения».

Быть презираемым? Никогда! Он никогда и никому не позволит жалеть его.

Андрей Семенович рывком поднялся с кресла, вышел в комнату отдыха, подержал лицо под струей холодной воды, вытерся махровым полотенцем и вернулся в кабинет. Подошел к зеркалу. Кажется, ничего не заметно.

Он вполуха слушал Алёну, торопливо перечислявшую дела, которые нужно сделать в ее отсутствие.

– Ты лучше все напиши, – сказал ей Дымов. – Я на слух плохо воспринимаю, ведь скорость света в 300 000 раз больше скорости звука.

«Отлично, – подумал он, – ты уже шутишь».

Перехватив вопросительный взгляд Алёны, он снова порадовался тому, что выдержал первый экзамен на прочность.

После ухода зама Андрей Семенович посидел еще какое-то время, уставившись в стену. Это было не то состояние, в котором он пребывал до прихода Алены. В нем зрело решение. Он не сдастся без яростного боя и не доставит радости людям, которые могли бы быть довольны его сегодняшним положением. У него есть за кого биться: семья, которая его любит и которую любит он; друзья; сотрудники, которым он нужен как опора (любят они его или нет, дело десятое). Во имя всех этих людей он не имеет права сдаваться и сидеть здесь мокрый, как половая тряпка.

Нет! Он использует всю свою бешеную энергию, весь жизненный опыт, связи, изобретательность (недаром у него тьма патентов). В общем, все. Он будет драться всеми известными и неизвестными человечеству способами. Он не побоится вступить в схватку с болезнью, кокой бы она не была всемогущей. Не доставит радость своим недругам, которые, как у всякого человека, у него, естественно, были. Он не сдастся. Вот хрен им всем. Он победит.

Андрей Семенович поднял трубку прямой связи с секретарем:

– Людочка, мне как обычно – стакан свежезаваренного чая и через десять минут Ванечку в машину. Поеду сегодня пораньше.

Хотя раньше ли? Шесть часов уже. Время быстро пролетело.

Приехав домой, он уединился и набрал номер Марины – надо поскорее собрать информацию.

– Здравствуйте, Марина Александровна. Как поживаете? – начал он.

– Явились из отпуска, и до сих пор ни слуху ни духу, – ласково защебетала Марина. – А сейчас чего звоните? Поди нужно чего от доктора? А то опять пропали бы на год.

Не успел Андрей Семенович по своему обыкновению сказать что-то типа: «Я соскучился по тебе как по человеку и женщине», – как она резко прервала пустой треп быстрым вопросом:

– Постойте-ка, что у вас с биопсией? Анализ должен быть уже готов. Или сбежали в последнюю минуту, храбрый вы наш?

– Да не сбежал я, Марина, – почти спокойным голосом ответил он. – Из двенадцати проб две плохие.

– Кто вам это сказал? – возбужденно прорычала Марина.

– Жизнев сегодня сказал. Я в среду прилетел, а позвонил ему только сегодня. Подробности будут в понедельник. У него сегодня времени нет.

– Времени нет? – заорала Марина. – Да он… ваш Жизнев!

– Подожди, Марина. Я, конечно, предполагал, что ты – женщина темпераментная, но не настолько же, – Андрей Семенович пытался ввести беседу в привычное русло.

– Ладно, – перешла Марина на спокойный тон, – теперь слушайте меня, ведь я кандидат и без пяти минут доктор медицинских наук. Во-первых, гистологи могут ошибаться, особенно у нас.

Она снова начала заводиться:

– И вообще, этих гистологов надо вешать за одно место, потому что они чудаки. Во-вторых, делать операцию или нет, нужно думать. Существуют и другие методы. Например, в простату вставляют радиоактивные изотопы, и вы через два дня обо всем забываете, а дней через десять можете уже и на бабах упражняться. Так что в понедельник заберите у Жизнева стекла с пробами – будем перепроверять. Все в порядке. Расскажите лучше, как отдыхали. Поди всех испанок на Майорке перещупали? – вернулась к обычной теме Марина.

Поболтав с ней в этом же ключе еще минут десять, он вежливо попрощался и повесил трубку.

«Так, – подумал Андрей Семенович, – значит, дела хреновые».

Он ни на минуту не поверил Марине, прекрасно понимая, что она устроила цирк только ради того, чтобы отвлечь его, успокоить и снять стресс. Гистологи-чудаки, которых нужно повесить за какое-нибудь место? Может, и есть такие, но, пообщавшись с Жизневым, Андрей Семенович не верил, что этот человек работает с чудаками.

«Будем разбираться дальше. Позвоню-ка я Эдмонду Протасовичу».

– Здравствуйте, Андрей Семенович, – услышал он в трубке немного замедленный голос доктора. – Как поживаете?

Вместо того чтобы начать, как обычно, с разговоров и вопросов ни о чем, Андрей Семенович решил сразу взять быка за рога:

– Эдмонд Протасович, помните, до отпуска я сделал биопсию простаты у Жизнева? Так вот из двенадцати проб две плохие, – выпалил он и замер в ожидании ответа.

Обычно доктор мгновенно реагировал на слова собеседника, но на этот раз тянул с ответом.

«Ну чего ты всем тарабанишь, – рассердился на самого себя Андрей Семенович. – Неужели тебе и так не все ясно?»

– Видите ли, – заговорил наконец Эдмонд Протасович, – как бы вам сказать…

«Так и скажи», – чуть не выругался про себя Дымов.

– Дело, по всей вероятности, серьезное.

«Будто без тебя не ясно», – сказал кто-то в ухо Андрею Семеновичу.

– По-видимому, надо узнать, как это лучше сделать, – тянул Эдмонд Протасович. Наконец, ему удалось справиться с собой. – Я завтра же проконсультируюсь с моим знакомым урологом, – решительно произнес доктор.

Чувствовалось, он был рад тому, что может не говорить Дымову тяжелую правду прямо сейчас. Но в этом и не было необходимости: Андрей Семенович все понял после разговора с Мариной. Беседа с Эдмондом – так, бантики.

Выслушав напоследок, что пока волноваться не следует, но и тянуть тоже, Дымов тягучим голосом попрощался с доктором до завтра и, еле сдерживая себя, чтобы не выматериться, повесил трубку.

«В общем, все ясно. Пожалуй, больше звонить некому и незачем. Но у тебя опять не хватило смелости спросить о самом главном: каковы твои шансы выжить».

Андрею Семеновичу казалось, что все эти мысли проносятся не в его голове, а над ней. «Ладно, Бог троицу любит, – подумал он. – Позвоню-ка я Анне Ивановне. Не убьет же она меня за это, в конце концов».

Услышав как всегда мелодичный и успокаивающий голос Анны Ивановны, Андрей Семенович начал приходить в себя. С большим трудом поборов желание тут же выпалить свою новость, стал вежливо расспрашивать ее, как она провела отпуск и как поживает внучок. В этот вечер Анна Ивановна, по всей вероятности, никуда не торопилась, и они достаточно долго рассказывали друг другу о своем отдыхе. Вдруг доктор спохватилась.