Владимир Хотилов - Повесть палёных лет. Короткие повести

Кузьминична считала, что сын её женился на хорошей женщине, только уж с крутым характером. Прожил с ней недолго, видно, страсть к горькой досталась ему по наследству от отца, а жена терпеть этого не могла. И терпела она недолго, а устав от пьянства супруга, выставила его за порог, затем развелась и вскоре уехала с дочкой из города.

Сын, вернувшись к матери, ничуть не образумился и продолжал выпивать. Тут лихие годы нагрянули – у него начались проблемы с работой, а у Кузьминичны, как у многих, деньжата на сберкнижке-то сгорели… Сын же, давно пропив свою долю, теперь над ней посмеивался, но страдая с похмелья, частенько требовал у матери денег на выпивку.

Кузьминична многого натерпелась от мужа, а здесь та же самая история с сыном да ещё похлеще… Терзал он её по-всякому и растянулось это на долгие годы. Кузьминична никому на тяжёлую жизнь не жаловалась, даже дочерям, лишь иногда, в минуты откровения, говорила одной знакомой по дому:

– Как я намучилась!.. И кто б его от меня забрал, а то сил моих нет…

– Жениться ему надо – глядишь, может, образумится, – советовала знакомая.

– Да кому он нужен – пропойца такой! – возражала ей Кузьминична. – И никто… и ничто ведь его не берёт, даже водка проклятущая!

Попил кровушки он у неё за это время немало, а когда умер после длительного запоя, то Кузьминична ни разрыдалась, особо ни опечалилась, лишь горестно вздохнула и почувствовала некое облегчение, словно ждала этой смерти, а затем перекрестилась и тихо промолвила:

– Прости, господи… прости…

Мальчонка с верхнего этажа рос быстро, превращаясь в интересного на вид молодого человека. А каков он на самом деле, то это Кузьминичну особо не беспокоило – ей бы в подъезде было тихо, без грязи да соседи сверху не заливали водой – вот и все проблемы.

Однако они всё-таки её тревожили: несколько раз заливали, но не так уж сильно. И когда к ней прибегала извиняться и предлагать компенсацию за причинённый ущерб перепуганная соседка, то Кузьминична вела себя великодушно, от помощи отказывалась и, наоборот, сама её успокаивала.

Бывший хозяина квартиры – супруг этой женщины, к тому времени был с ней в разводе, но отсуживать ничего у неё не стал. Муженька соседки Кузьминична видела редко, знала плохо, а про папашу мальчонки, как человека, поинтересовалась лишь разок у своего сына, когда того к себе в гости затащил сам сосед, наверное, ему было скучно в тот вечер пить одному.

– Ну и как тебе наш соседушка? – спросила она тогда у сына.

Сын долго морщился, а потом, махнув рукой, проговорил нехотя:

– А-а… так себе… обычный, как все мужики!

– Как это, как все?! – усмехнулась Кузьминична. – Он чай человек… Пес дворовый – тот норов имеет, натуру свою, а у каждого человека свой характер.

– Мать, о чём ты – какая натура, какой характер?! – злился сын. – У него на уме, как у всех: для начала водочки вмазать, а уж потом с бабой своей поиграться… Вот и вся его натура!

Сын Кузьминичны был молчуном и предпочитал, как покойный отец, квасить в одиночку, поэтому собутыльником соседа сверху не стал. Тот вскоре укатил за длинным рублем в северные края и, похоже, там осел, а вежливый мальчонка, который, встречая Кузьминичну, всегда с ней здоровался, воспитывался с той поры без отца.

Года шли… Соседский парнишка незаметно отучился в школе, куда по причине своей болезненности пошёл с восьми лет; побывал там разок во второгодниках и поэтому, получив школьный аттестат со сплошными тройками, сразу же угодил в армию.

Афганская война к тому времени закончилась, однако в стране где-то ещё стреляли, убивали людей и продолжались, кому-то нужные, кровавые разборки. Мамаша, как не крутилась, но уберечь сынка от армии так и не смогла. Но нагрянула базарно-рыночная пора – на всё уже была своя цена… И у неё хватило сил, и денег, чтоб пристроить сынка на службу в своём городе, чему она и её чадо страшно радовались.

Соседский сынок пусть с приключениями, но отслужил во внутренних войсках, охраняя местную колонию, которая располагалась в черте города, и по выходным дням, во время увольнений, имел возможность хлебать домашние щи.

Вернувшись со службы, умудрился, всего лишь за один год, пару раз жениться. Если первая жена, ещё не расписавшись с ним, просто сбежала от него через два месяца, то со второй он вступил в официальные отношения.

Ещё не став папой, пристроился по протекции тестя в тёплом местечке на северах. Но после рождения сына, жена распрощалась с ним, не пожелав жить дальше с бестолковым муженьком и, похоже, никудышным человеком. Вслед за этим сосед Кузьминичны автоматически лишился тёплого места на могучей и щедрой трубе, к которой в ту пору многие присосались. Не имея никакой серьёзной профессии, он вернулся домой под крылышко любимой мамочки.

Сосед Кузьминичне нынче не нравился и не потому, что здороваясь, воротил от неё лицо и бурчал в ответ, словно делал ей одолжение. Она подметила, как из бойкого на вид паренька он превратился в грубого и наглого мужика: вёл себя высокомерно, говорил со всеми через губу, подчёркивая этим некую свою значительность.

Кузьминична, повидавшая всякого на своем веку, понимала, что ничего исключительного в её соседе, который рос на глазах, нет и быть не может. Но перемены в человеке, которого давно знала, задевали старуху, и она как-то подумала: «Ишь, каким гоголем ходит!.. Думаешь, не знаем, кто ты?!.. Знаем, ещё, как знаем!.. По одним глазам бесстыжим видно – кроме пустоты и злобы ничего, парень, у тебя нет!»

Ветрогона многие раскусили, в первую очередь старые жильцы дома, а он, как зверь, почуял это, но вести себя лучше не стал. С ней перестал здороваться и, проходя мимо, отворачивался, будто не замечая пожилую соседку, видимо, надеясь унизить Кузьминичну таким образом, а она, не ожидая от него ничего хорошего, этому уже не огорчалась.

В чужую жизнь нос она не совала, однако громкие голоса, частая ругань доносились регулярно, и причина всего происходящего у соседей не была для Кузьминичны секретом.

Она ни прислушивалась, что происходит у соседей наверху, и ни собиралась вникать в их ссоры – её лишь раздражало громыханье дверей и постоянный топот ног непутёвого соседского сынка над головой.

– Вон, как растопался, малахольный… Как слон! – возмущалась Кузьминична в такие минуты. – Папаша – мужчина покрупней был – почти богатырь!.. И буйный, когда выпимши, но так не топал… А этот – трезвый или пьяный – один только грохот от него!

Соседка, встречаясь в подъезде с Кузьминичной, охотно с ней заговаривала, касаясь иногда проблем с сыном, скрывать которые было уже невозможно. Но Кузьминична подолгу с ней не беседовала, ничего ей не советовала, но чтоб не выглядеть чёрствой и бездушной, заканчивая разговор, приговаривала: