Игорь Тарасевич - Неистощимая

Да, так мы о деньгах-то еще не рассказали вам.

Деньги Красину третьего дня передал как раз сам Альфред Визе, председатель правления компании «Визе, Шуккерт и Хеншель», компании, взявшей в губернском правлении подряд на строительство однопутного железнодорожного мостового перехода – эдак вот простой мост называется на ихнем инженерном языке – на строительство, значит, перехода через реку Нянгу в Глухово-Колпаковской губернии; деньги передал председатель правления компании, нанявшей инженера Ивана Сергеевича Красина руководить строительством.

Прекрасно знакомого Красину молодого человека – секретаря Визе – в приемной не оказалось, зато тут, в приемной, ошивалась одна из наглоглазых стенографисток, которых Визе сменял чаще Красина – примерно раз в полгода. Все в компании «Визе, Шуккерт и Хеншель» их за глаза так и называли: альфредками или визитками – наглоглазая содержанка смерила Красина взглядом с ног до головы, словно бы классный портной или же опытный гробовщик, на глазок определяющий кондиции клиента; а тут бабочка словно бы на глазок определяла вес Красина и возможные размеры его детородного органа; ноздри дамы затрепетали; Красин в ответ выстрелил в дуру дуплетом – с обоих своих темно-серых глаз убойным взглядом; та тут же несколько повела из стороны в стороны задом, будто бы вмиг подмокла от красинского взгляда или просто обоссалась.

– Альфред Карлович просил меня немедленно зайти, – Красин, удовлетворенно огладив бородку, протянул, словно бы пропуск, альфредке записку, что час назад принес ему мальчишка-посыльный.

– Господин Визе ожидают вас, – та, вылупляясь еще больше, сделала жест в сторону дверей. Красин, мысленно улыбаясь, еще раз жестко выстрелил взглядом, от чего бабочка неслышно втянула воздух губками и, оставаясь стоять на месте, сиськами под белой блузочкой чуть двинулась вперед – «а!а!» – и вновь втянула в себя воздух – Красин, значит, выстрелил и вошел. Красин любил пошутить.

Бегающий по кабинету Визе бросился к Красину с протянутыми руками и, подбежав, обнял за пояс – он и был Красину почти что по пояс. Черные прядки волос по обеим сторонам его блестящей лысины торчали, словно вороньи крылья.

– Наконец-то, батюшка, Иван Сергеевич! Что ж вы с Мойки добирались сюда целый час?! Или уже народ на улицах? Да? Уже народ? – беспокойно спрашивал Визе. – На-род? – повторил он это удивительное для него слово и пенсне смахнул с себя. – На… рооод… Так что там, на улице? – не дожидаясь ответа, быстро указал Красину на кожаные кресла, и коробку с сигарами поднес, и машинку резательную.

Красин утвердился в креслах и закурил, со вкусом выпустил изо рта голубое, прекрасный распространяющее аромат колечко.

– Народ гуляет, Альфред Карлович, нынче суббота, – кротко ответил Красин. – Имеет право. – Усмехнулся и бородку свою выставленную взял в кулак, что всегда у него служило признаком скрытой насмешки: – А послезавтра, вы же знаете, из Лондона через Гельсингфорс прибывает Александр Иванович Херман. Готовится встреча. А Николай Гаврилович прибыл уже. Еще с пятнадцатого числа здесь, в столице.

– Этот… Темнишанский?

– Да-с.

– Да-да-да-да-да… – Визе вновь забегал вдоль своего письменного стола – туда и обратно. – Да-да-да-да-да…

Красин молчал.

– И дернул меня черт ввязаться в это строительство, – вдруг непоследовательно заговорил Визе. – Я, знаете ли, Иван Сергеевич, прежде занимался исключительно производством конфект… Это меня Генка Шуккерт… То есть, что я… Генрих Густавович… втравил… А на Васильевском-то острове тишина… Дом у меня там, – принялся вдруг изъясняться немец, – дети… Тишина…

– Если вы изволите беспокоиться по поводу новых швеллеровых балок, Альфред Карлович, – начал Красин, – так я еще вчера заказал на заводе у Захарова. Коли проектировщик посчитал проезжую часть под прежнюю, до пятьдесят шестого года нормативом, нагрузку на ось, такого проектировщика, извините, Альфред Карлович, надо гнать в шею… В шею! – начал несколько заводиться Красин. – Хорошо, я посмотрел в расчет… На дворе тысяча восемьсот шестьдесят девятый год! – веско сообщил Красин хозяину, чтобы тот, наконец, узнал, в котором он пребывает времени от Рождества Христова. – Кроме того, нагрузка на ось в будущем непременно станет увеличиваться бешеными темпами, Россия станет индустриальной державою, – безумно, как Дельфийская пифия, добавил Красин, еще не будучи провидцем, еще пророком не ставши; Красин просто был отменным инженером, патриотом и прогрессистом – так вот тогда называли ничего, кроме собственного дела, не соображающих молодцов, поддерживающих Движение; прогрессистом, значит, был инженер Иван Сергеевич Красин. – Так что, по-моему, Альфред Карлович, если хотите знать, весь мостовой переход следует рассчитывать сызнова. Да-с! Для нового времени! Да-с! У Захарова восемнадцатым номером швеллера при протяжке на заводе дают усадку в пересчете на погонный дюйм…

– О чем вы говорите, Господи, Иван Сергеевич! – завопил Визе и ручками всплеснул. – Послезавтра прибывает этот дьявол! Не понимаю! Не-по-ни-ма-ю! Я родился в России, вы знаете, Иван Сергеевич, и отец мой, и дед родились в Санкт-Петербурге… Я русский человек! – взвизгнул немец. – Но не понимаю! Не-по-ни-ма-ю! Нет, бежать, бежать, бежать! Бежать в Москву! За границу! В Германию!

– Да полно вам, – сказал на это Красин.

– Ну, вот что. – Визе вдруг успокоился, зашел за стол и уселся на свое место – над лакированной поверхностью стола начала качаться его голова, словно воздушный шарик на ниточке. – Вот что. Я вас знаю, Иван Сергеевич.

Красин, чуть привстав, поклонился: – Да и я вас знаю, Альфред Карлович.

– Очень хорошо. – Визе коротко сверкнул в улыбке золотыми зубами, побарабанил пальцами по ручке кресла, в котором сидел, и, видимо, окончательно решился. – Вот что, Иван Сергеевич… – Он быстро вскочил, на цыпочках подбежал к дверям в приемную, через которые недавно прошел Красин, и рывком их распахнул. – Пусто, – с некоторым разочарованием сообщил Визе, обернувшись. – Не подслушивает, стерва… Она как только вас видит, тут же идет в дамскую комнату. Э-эээ… Не выдерживает… Да! Надо опять менять на новую, – со вздохом заключил Визе, словно бы речь шла, например, о шляпе, – поизносилась девка…

Красин промолчал. Визе закрыл двери на ключ и вновь уселся.

– Знаючи вас, Иван Сергеевич, и всемерно испытывая доверие к чести, имею покорнейше просить о серьезнейшем одолжении. – Он вновь прислушался. – Вроде тихо…

– Да Бога ради, что хотите, – Красин и предположить не мог, о чем пойдет речь.

Визе повернулся на стуле, открыл стоящий за его спиною сейф, вытащил из него уже знакомую нам сумку, нажал на замочки и распахнул сумку перед Красиным, как фокусник на сцене. В разверстом темном зеве не заячьи уши появились – блеснули перехваченные крест-на-крест банковскими ярлыками пачки ассигнаций.