Анна Кирьянова - Доктор Жизнь. Психологические эссе о жизни

каждого могут расстроить и застать врасплох. И первая мысль – за что? Почему человек с такой злобой это пишет? Потому что он – опасный сумасшедший, вот почему. Хитрый, коварный, носящий маску в обыденной жизни. Сумасшедшие бывают очень, очень умными и проницательными. А интернет-тролли – это психически больные люди, теперь ученые это уверенно говорят. И описали «черную четверку», зловещие признаки такого ненормального. Садизм, макиавеллизм (коварство, вероломство), социопатию (ненависть к обществу) и нарциссизм. «Чтоб меня не увидел никто, на прогулках я прячусь как трус, приподняв воротник у пальто и надвинув поглубже картуз», – писал Брюсов о тайном помешанном, который бродит по улицам, вынашивая замыслы и упиваясь страшными видениями. Тогда интернета не было, а сейчас – есть. И они сидят за экранами, пишут, смотрят, следят и наблюдают. Ищут жертву. И начинают обычно с критики и иронии; с шуток или двусмысленностей. Обращают ваше внимание на ошибки или высказывают мнение. Все это для того, чтобы втянуть вас в общение, а потом – начать преследование и издевательство. Вступать в диалог не следует, если человек скрывается за ником и аватаркой. Это – самые опасные персонажи, их полно на разнообразных форумах. А те, кто еще только начал «съезжать», пишут на личной вашей странице. Хотят спорить и дискутировать. И с каждым разом их садизм крепчает, это научно доказано. Как правило, у них уже есть тайный ник и фейковая страница, там они себе больше позволяют. Это ужасные люди, очень опасные, мстительные, и остановиться они уже не могут, как все маньяки. Психологи отметили еще невероятную проницательность таких особ: они точно знают, как найти уязвимые места и как побольнее по ним ударить. Так что общаться с опасными сумасшедшими не надо. А если человек знаком и вы точно знаете, что он пишет под никами гадости на форумах – прервите отношения. А если вам начал писать нецензурную брань и угрозы с оскорблениями – сделайте скрины и пригрозите на работу послать. Это они прекрасно понимают. И страшно трусливы, как эксгибиционисты, которые показывают свое хозяйство в темных углах. Беззащитным детям, как правило. В любом случае, дискуссии с ними плохо кончаются. И они опасны, эти, с «черной четверкой»; так что не стоит тренировать свое терпение и вежливо общаться с психотиками. От этого только хуже. В жизни они выглядят совершенно обычно – впрочем, это вы и без меня знаете. Думаю, сталкивались…

депрессия подступает, мрачные мысли, Пушкин советовал откупорить шампанское. Я не советую – потом еще хуже будет, это закон. Надо накрутить хреновины, такой, острой-острой, настоящей; и как следует понюхать. Буквально через секунду от мрачных мыслей и следа не останется – это проверено. А можно съесть тарелку чего-нибудь острого и горячего. Побольше специй! Перцу и всего остального. Может быть, кому-то это вредно, но очень помогает. Специи исключительно хорошо помогают при тоскливом и сниженном настроении. И с их помощью проводят профилактику депрессий, особенно – сезонных. Под воздействием острых специй вырабатываются хорошие «гормоны счастья»; они улучшают настроение, снимают боль, бодрят и от простуды помогают. Так что иногда острое и пахучее – это полезно и хорошо. Лучше, чем алкоголь и антидепрессанты. И очень вкусно. И мужчины любят острое и горячее, с хреновиной. И дома как-то уютнее, когда пахнет специями. А микробы и вирусы погибают вместе с плохими и печальными мыслями…

мама ругала – он ещё маленький был. Получит «двойку» или нашалит – мама наругает. И так ему делалось грустно и тоскливо; он был чувствительный и добрый мальчик. И хотел быть хорошим! И он умненький был, он заметил вот что: стоило ему пойти к соседу, одинокому старичку, и убрать листья с его лужайки – моментально становилось легче на душе. Помощь приносила облегчение. Мальчик вырос и занялся исследованием добрых дел. Действительно – добрые поступки лечат болезни. И способны вызывать чувство радости и восторга. Математика такая: так называемый «кайф благотворительности» человек начинает испытывать, если раз в неделю делает что-то доброе для других. Через пять поступков начинается это ощущение. А улучшение состояния – сразу, моментально. Боль в спине проходила у тех, кто держал на руках младенцев-сирот. Причём сразу. Настроение моментально улучшалось у тех, кто делал пожертвование. Интерес к жизни появлялся у дряхлых стариков, когда они заботились о животных. А психически больные люди выздоравливали, если становились волонтерами. И жили все дольше. И к себе лучше относились. И чувство радости при получении подарка примерно равно чувству радости при дарении. Так что делать добро полезно и приятно: дофамин и эндорфины не купишь. А именно они делают нас счастливыми. Можно, конечно, съесть тонну бананов или шоколадом объесться – там тоже есть эти «гормоны счастья». Но полезнее угостить других.

прекрасно уживаются. Симбиоз у них – в школе проходили. Хотя они совершенно разные; ничего общего! И кто кого содержит – непонятно. Но им хорошо и удобно. И плевали они на попытки анализировать их отношения и критиковать. «Мужчина-сын; женщина-мать; партнёр-тиран; отсутствие общих ценностей; так должно быть, а так – не должно»… Им хорошо вместе. Удобно. Они нравятся друг другу. И с удовольствием вместе закусывают. Что поймают вместе, то и едят. Неважно, кто главный. Важно, чтобы в паре было хорошо! И у Чехова барыня кричит: «Поди сюда, Досифей! И мух от меня отгоняй!». Все сочувствуют, шепчутся; вот во что она мужа превратила! А ведь был человек с идеями! Паровую машину изобретал! А Досифей счастлив. Он свою гневливую жену обожает; любит он её. Нравятся ему властные дамы – больше паровых машин. И жена – его божество, его актиния. И с женщинами так же – мало ли, что психологу или соседям не нравится её избранник. Грубый. Кричит. Мужлан какой-то. Или, наоборот, подкаблучник! Но ей с ним хорошо и безопасно. И она его любит. И прекрасно с ним уживается. Так что уживаетесь с человеком – вот и славно. Не надо никого слушать. Любите – и он вас любит. А тайну отношений никогда не поймут чужие люди, у которых руки так и чешутся – разделить, разорвать, развести…

на первом курсе одну девочку отчислили. Она на лекции не ходила и вела свободный образ жизни. И ее не допустили к сдаче сессии. А она оказалась беременной, на приличном сроке. И из общежития ее тоже выписали, раз она не студентка. Надо возвращаться домой, в крошечный городок. И девочки из общежития эту Нонну пожалели очень – все были такие очкастые, романтичные и учились на философском. И спрятали ее у себя в комнате. Одна девочка стала спать на раскладушке, а беременной уступили кровать. Она боялась ехать домой! Она рыдала и плакала. Она надеялась родить ребенка, взять академический как-то и продолжить учебу. Она была трудная, с характером, требовательная, истерила постоянно – но все ее жалели. И прятали от коменданта. И делились скудной едой. И привозили из дому варенье и картошку. И жили не вчетвером, а впятером, было тесно, но в юности все терпимо. А их еще и обворовывали постоянно – двери были хлипкие, замок смешной, копейкой открывался. И у них, у этих девочек, все крали и крали. Ведь трудно в общежитии держать дверь закрытой и никого не пускать. Особенно – студента Полеванова, тот вообще прибыл откуда-то с Кузбасса, весь в угольной пыли. И выпивал. И просил еду. Что ему надо было на философском – загадка… Все знали, что это он ворует. И смотрели на него с презрением сквозь очки. Он крал еду, косметику жалкую, духи украл, деньги, и в конце концов украл у одной девочки сапоги. Это была трагедия – сапог купить было нельзя, вот совершенно ничего не было в магазинах. И денег не было. И девочка страшно плакала. И даже утром они решили все пойти в милицию и написать на вора заявление! И тут у этой Нонны, которая горячо ругалась и проклинала ворюгу, начались схватки. Все засуетились, забегали, вызвали «Скорую», Нонну повели к машине, а девочки спохватились и стали собирать ей чемодан – забыли в спешке. Чемодан-то открылся, а оттуда посыпались вещи. И сапоги тоже. Эх! Ужасная сцена, печальная история. Хотя потом девочки носили Нонне передачи в роддом. А потом за ней родители приехали и забрали ее домой. Прошло почти тридцать лет, вот и рассказываю – не про Нонну. А про Полеванова, перед которым до сих пор стыдно – хотя он ничего не знал. И потом ужасно удивлялся, что его зовут к чаю и дают пряники. И конспекты переписывают. Перед ним все были очень, очень виноваты. И одна девочка, ныне профессор, очень хотела, чтобы я эту историю рассказала – не надо ни на кого думать. Не надо. Все может оказаться не так совсем. И будет ужасно стыдно потом…