Дмитрий Sмирноff - Анатомия соблазнения, или Мачо тоже плачут. Роман

Обычно после ужина, приготовленного мной в дешёвом китайском переднике, который троица привезла в качестве подарка, мы все сидели за круглым столом, и мамаша пилила меня на одну и ту же тему:

– Ну хорошо, Пьерпаоло. Вы хотите быть с Кристиной. Тогда вы должны сказать мне, какие у вас планы, хватит ли у вас средств, чтобы содержать мою дочку, и каким образом вы думаете её здесь зарегистрировать. Я хочу быть уверена, что Кристина находится в хороших, надёжных и щедрых руках, и хочу, чтобы она жила, как принцесса.

Я приводил ей свои доводы и доказывал, что мне эта задача по силам. Хотя в душе у меня уже были сомнения, что мне нужен весь этот геморрой.

И вот их отдых начал постепенно подходить к концу. Конечно, к тому времени у меня уже накопился весьма неприятный осадок от общения с маманькой, да и дочурка основательно разочаровала своим поведением.

Признаюсь, я так и не отважился её дефлорировать. У меня было ощущение, что, если я это сделаю, живым меня уже не отпустят. В течение трёх недель я пытался перетянуть её обратно на свою сторону баррикад, хотел, чтобы она снова стала той простой, доброй и бескорыстной Кристинкой, с которой я когда-то познакомился. Но тщетно. Мамаша основательно промыла дочери мозги, вставив убеждение, что мужчина, а тем более иностранец – это хорошая дойная корова.

До их отъезда оставалось три дня. Далее они планировали ехать домой к толстяку в захолустный городишко Фоджяно в южном регионе Базиликата. Я хотел задержать Кристину у себя на пару дней, чтобы провести с ней время без чокнутой родительницы и ещё раз попробовать переманить девчонку на свою сторону. Тлела слабая надежда, что всё ещё можно вернуть.

Заручившись поддержкой Кристины, я заикнулся о своих намерениях маме. Надо было видеть выражение её лица, когда она услышала это. Её просто перекосило. Это было что-то вроде: «Холоп, ты это что о себе возомнил? Чтобы я оставила свою девочку с тобой? Да не бывать этому!»

После долгих уговоров и заверений с моей стороны, что всё будет в полном порядке, она неохотно согласилась, выдвинув условие:

– Пьерпаоло, ну вы же понимаете, что вам лично придётся привезти Кристину на машине в Фоджяно.

Ma quanto sei puttana! 14 14 Ну ты и сука! (ит.). До Фоджяно было примерно восемь часов езды на тачке, и, конечно же, мне не улыбалась перспектива пилить туда по сорокаградусной жаре, а потом возвращаться обратно. Самым простым и удобным вариантом было посадить Кристину на поезд. Когда я предложил маман эту облегчённую опцию, она разразилась тирадой:

– Да вы что! Какой поезд! Как она поедет сама?! Она же ещё неопытный ребёнок!

«Видела бы ты, дура, как этот „неопытный ребёнок“ бомбит минет», – подумал я, но вслух ничего не сказал. Хотя, прокручивая сейчас события тех дней, понимаю, что в тот момент, да даже на третий день после их приезда, надо было посылать всё это поганое семейство ко всем чертям: и дочурку, и мамашку, и их пузатого туебня. Гнать их надо было из моего города пинками и зуботычинами, поливая отборными матами. Но моё инженерно-интеллигентное воспитание не позволяло этого сделать, поэтому они вили из меня верёвки.

Я пошёл на поводу у матери и дал ей слово, что привезу дочку. Три дня, которые мы провели с Кристиной вместе, не принесли никаких плодов. Это была пустая трата времени. Я потерял её, просто никак не мог смириться с этим.

В конце концов я посадил «неопытного ребёнка» в машину и повёз в Фоджяно. В дороге она вела себя со мной холодно, потому что была обижена за то, что я возвращаю её матери. В то время я как раз размышлял над предложением поехать на Сахалин, куда меня пригласили для участия в долговременном международном нефтегазовом проекте. Передо мной стоял выбор: оставить Кристину в Фано у себя на содержании (платить за её еду, одежду, учёбу) или рвануть на несколько лет на Дальний Восток (зарплату обещали приличную, плюс это был реальный шанс наконец-то свалить из страны). На тот момент я был сыт Италией по горло. Вдобавок эта любовная неудача меня совсем добила. Мне хотелось уехать далеко-далеко и больше сюда никогда не возвращаться.

Я откровенно сказал Кристине, что недоволен её поведением и очень разочарован отношением и заявлениями матери, поэтому принял решение ехать на Сахалин. Добавил, что если она меня действительно любит, то пускай дождётся, а свои чувства и поддержку выражает на расстоянии.

Как и предполагал, дорога заняла около восьми часов. Мы приехали поздно вечером в условленное место на вокзал. Я был изрядно вымотанным, и единственное, чего мне хотелось, так это доползти до кровати и отрубиться. Когда попросился на ночлег, то услышал от мамаши следующее:

– Пьерпаоло, к сожалению, мы не можем оставить вас у себя. Вам лучше снять номер в гостинице. Понимаете, у нас городок маленький, все друг друга знают, и было б нежелательно, если б Кристину увидели вместе с вами. Это может плохо повлиять на её репутацию.

В принципе, идеальным вариантом тогда было плюнуть ей в морду и высказать всё, что наболело за последние три недели, не стесняясь в выражениях, но… я не сделал ничего. Скомканно попрощавшись, в сердцах хлопнул дверью машины и на всех скоростях погнал домой.

Больше наши пути не пересекались.

Не раз мне приходилось отправляться в дальние края в поисках новых ощущений. Я люблю путешествовать, потому что не могу усидеть на одном месте. Постоянно хочется передвигаться по планете, расширять собственные горизонты и совершать неожиданные открытия. Поэтому после девяти часов в хвосте «Боинга», трёх тупых американских фильмов, двух пластиковых обедов, бутылки коньяка с колой и всякого отсутствия сна я наконец-то приземлился в Южно-Сахалинске.

В здании небольшого провинциального аэропорта меня и ещё нескольких скандинавов с дебиловато-извиняющимися выражениями лиц встретил кореец в очках, представитель компании. После получения багажа он организованно отвёл всех к белой «Газели».

В машине я устало прислонился к окну и смотрел на проплывающий пейзаж острова. Небо, затянутое свинцовыми тучами, крупные чёрные вороны, перескакивающие по пашне в поисках съестного… Из-за многочисленных рытвин и колдобин в асфальте моя голова билась о стекло, поэтому я откинулся на подголовник и с ностальгией подумал об итальянских дорогах.

Мимо мелькали ветхие деревянные постройки, сараи, избы, огороды, поля и леса. Всё выглядело как-то грустно и тоскливо. То ли это осень придала окружающему миру налёт депрессивности, то ли он был депрессивен по своей сути, я пока не понимал. Для этого надо было увидеть место в разные времена года и в разном расположении духа. Это мне как раз и предстояло сделать.