Сергей Данилов - Сезон нежных чувств

Остановилась подле кровати, на которой он лежал, укрывшись пальто:

– Заболел, что ли?

– Нет.

– Нет… А чего валяешься? Можно, я тоже поваляюсь?

С размаху запрыгнула сверху, радостно вопя Бабой-ягой: «Поваляюсь, покатаюсь, Юрикова мяса наевшись!»

Бармин пытался спихнуть с себя нападавшую как можно аккуратнее, чтобы, не дай бог, не заехать рукой в грудь, или живот, или лицо, или ноги – никуда нельзя толкать, оставалось вцепиться в пальто, которым накрывался, и, резко вращаясь, как-то ухитриться сбросить чертовку на пол. Но Сонька мёртвой хваткой вцепилась в то же пальто и громко выла:

– Останься со мной ещё хоть несколько минут, не уходи, любимый!

Резко толкнул уже без всяких церемоний: Сонька налетела на с любопытством наблюдающего за схваткой Рифката и, охватив его за пояс, бухнулась в кровать с весёлым криком: «Ой, поможите, люди добры: девушку убивают!»

Меж тем глаза её бесовски шныряли из-под очков перламутровыми пуговками, на которые капнули по капельке оливкового масла. Кудрявая головка напоминала барашка, готового попасть на жертвенное заклание. Она отчаянно боролась с Рифкатом, который быстро развеселился в процессе отцепления от себя чрезвычайно прилипчивого и мягкого тела Мармеладки.

– Как тебе не стыдно! – взвизгнула Сонька. – Не сметь трогать меня своими грязными лапами, можно брать только за руки до локтя. Понял, оболтус?

Рифкат умудряется вывернуться, схватить руку, завернуть, как милиционер правонарушителю, и, толкнув носом в подушку, отскочить. Лицо Мармеладки скривилось от обиды. Она неспешно высморкалась в платочек: «Ладно, я с тобой разберусь как-нибудь в другой раз». После чего, выставив хищно пальцы, кинулась на Марика, который до того момента стоял посередине комнаты, делал различные физкультурные упражнения, чтобы быстрее высохнуть и согреться, глядел своими выпуклыми глазами на очевидное безобразие с видом крайнего недоумения и время от времени расчесывал гребешком пушистый кок на голове. С волос обильно сыпалась белая перхоть.

Если Глузман и не был кандидатом в мастера спорта по теннису, о чём много хвастал, то, несомненно, обладал перворазрядной реакцией: буквально на лету ловко поймал этот снаряд по утверждённым правилам, за локотки, развернул в воздухе и, дав пинка коленом под туго обтянутый зад, отправил в полёт на многострадальную Колину кровать, оставшись как ни в чем не бывало стоять с насмешливой улыбкой на красиво изогнутых губах.

Сонька страшно на него обиделась.

– Ну и гад же ты, Глузман!

– От такой слышу, – невозмутимо ответствовал спорторган группы, продолжая с удовольствием расчесывать и укладывать верхние пряди кучерявого кока, который по мере высыхания всё увеличивался в размерах, напоминая в обычном состоянии скирду сена нестандартной формы.

Падение Меламет на кровать привело к сбиванию матраца, чего Коля, до того скромно стоявший по струнке у дверей, вытерпеть уже никак не мог. Осторожно приблизившись к краешку кровати, принялся торопливо приводить в порядок свою постель. Недолго думая, разъярённая Сонечка тигрицей запрыгнула ему на спину, схватила обеими руками за воротник, кусая рубаху в приступе необъяснимой жестокости. Якут Коля Архипов испуганно скосил чёрный глаз, как олень, с наброшенным на рога лассо и, не удержав веса маленькой, но чрезвычайно энергичной чертовки, рухнул вниз. Он сам не слишком велик и ростом, и весом. К нему на помощь заспешил Рифкат. Опытным дружинником прыгнул сверху на Сонечку, под которой отдувался Коля. Заглянул своими очками в её очки:

– Что, сдаешься?

Было видно, что борьба с Сонечкой доставляет ему немалое удовольствие: он согрелся, ему наконец-то тепло.

– Нет! – отвечала Сонечка гордо. – Ни за что!

Тогда Рифкат принимается дюйм за дюймом стаскивать девушку с Коли, на что Мармеладка отвечает довольно громко, призывая к своему унизительному положению общественное внимание из коридора:

– Куда вы меня тащите, такую молодую? Я девушка ещё! Меня нельзя… таскать… где попало!

Рифкат оказался натурой не менее неукротимой, чем Сонька, и добился-таки своего: бросил её на свою кровать, вновь завернул одну руку, потом вторую, засунув лицом в подушку, сам уселся худеньким костлявым задом на величественные женские бедра, начал допытываться с оперативным пристрастием:

– Не будешь больше бедокурить?

Сонечка орала изо всех сил, билась кучерявой головой, вздымая кучи пыли, однако подушка сильно мешала членораздельности её речи. Кажется, она кричала: «Не буду!» Но по отдельным вырывающимся звукам определить точно на сто процентов, что это действительно так, а не «Убью!», было невозможно. Во всяком случае, Сабиров продолжал сидеть на ней, недоверчиво заглядывая в ухо, и не выпускал девичьих маленьких ручек, успевая щекотать ей пальчиком вывернутую ладошку.

В комнату постучалась и сразу вошла комсорг Великанова якобы за расписанием о завтрашнем английском и алгебре. Увидев Сабирова на Меломет в странной позе, она сделала большие глаза:

– А что это вы тут творите такое, молодые люди?

Сабиров растерялся, выпустил руки Сонечки, тем более что из её подведённых тушью глаз фонтанировали самые настоящие слёзы и подушка быстро намокала чёрным цветом. Освобождённая, она ещ1 некоторое время лежала на кровати, тяжело дыша, потом встала, натянула на живот сбившуюся до груди кофту.

– Соня, Рифкат, в чём дело? Я вас спрашиваю, – уже с начальственной интонацией допытывалась Великанова.

– Да, Рифкат, в чём дело? Почему кровать в беспорядочном состоянии? – ещё более командирским басом загремела Сонька, указывая пальчиком на его постель, на которой успела вдоволь наваляться.

– Счас, счас всё поправлю, – Рифкат нагнулся, чтобы расправить покрывало и подоткнуть сбитую простынку, и тут же с воплем мартовской кошки на него запрыгнула неукротимая пантера Мармеладка.

Вцепилась руками в шею, а ногами обхватила тощую талию, если таковая имелась – Рифкат тонкий, ровный, как спичка. Оба бухнулись опять в постельную люльку, где и продолжили бескомпромиссную борьбу в присутствии комсомольского начальства.

– Соня, что ты себе тут позволяешь? – завопила Великанова, принимая самое активное и непосредственное участие в отрывании Меломет от Сабирова, чуть не сломав ему шею, а очки улетели под кровать.

– Э-э, вы поосторожней, девушки, – разозлился Мурат, доселе пытавшийся читать. – У него же линзы на минус восемь. Если разобьются, что он завтра на занятиях делать будет? Совсем обалдели!

– Девушки не должны себя так вести, – подтвердила комсорг.

– Да? – поразилась Меламет, надсадно морщась. – А ты уверена, что я девушка?

– Ну, это уж совсем… ни в какие рамки…