Дима Сандманн - Манипулятор. Глава 009

– А ты один, без Инны? – выдал я в лоб, наблюдая за реакцией на вопрос.

– Да, один. Мы расстались! – ничуть не смутившись, продолжал улыбаться Саня.

Его улыбка начинала меня тихо выбешивать. Я не мог понять, он или был рад, что расстались, или ему было все равно, или он реально дурак и потому постоянно улыбается? «Пришибленный какой-то», – решил я про себя.

– Да я знаю, видел Инну, она мне сказала, – не стал темнить я.

– Ааа! – заулыбался тот сильней, смотря мне в глаза ясным открытым взором.

Возникла нелепая пауза. Надо мной нависала почти двухметровая детина и улыба-лась. Я же не знал, куда от нее деться. Словно почуяв мое состояние, Саня распрощался, радостно заявил, что пойдет пить дальше и исчез в толпе. Едва он исчез, как я сообразил, что парень был пьян не слегка, а сильно. Все встало на свои места. Парень относился к тому типу людей, которые будучи сильно пьяными, внешне почти никак не проявляли опьянения, но при малейшем превышении дозы принятого алкоголя валились с ног и засыпали. Такие люди не пьянеют постепенно, а разом и как-то вдруг, когда доза уже зашкаливает, и нет никакого шанса остаться слегка выпившими. В Сане жил опасный признак потенциального алкоголика. Очнувшись от мыслей, я вдруг ощутил всю полноту царившей в клубе духоты, захотелось глотка свежего воздуха. Я устремился к выходу, толкнул дверь заведения и глубоким вдохом набрал полные легкие, огляделся. В паре метров слева стояла Аня в окружении «фрейлин».

– Тоже вышли подышать? – сказал я первое, что пришло на ум.

– Да, – чувственно произнесла Аня, оставила губы приоткрытыми и отработанно коснулась кончиком языка передних зубов. Глаза девушки ожили игривыми искорками.

Я вдруг понял, что в глубине души ревную ее к жениху. Продолжать общение и хотелось и не хотелось. Я начал даже немного злиться, все-таки Аня мне нравилась.

– Че, Анют, я слышал, ты замуж выходишь!? – раздался слева за спиной знакомый голос. Я обернулся – Артур стоял за углом входа в клуб, подпирал спиной раму меж боль-ших окон и курил. Закончив фразу, он затянулся, прищурился, театрально красиво выдох-нул дым вверх и щелчком отправил окурок в темноту проулка.

– Да, выхожу… – включила жеманность Аня и добавила весомость ответа поворотом головы, в котором читалось многое – от «вот так вот!» до «отдыхай, парниша!».

Артура задело. Самолюбие записного красавчика тут же натянуло на его лицо дежурную елейную улыбку, голова парня заработала, подбирая ответную колкость.

– Что ж там за жених такой, что смог тебе понравиться!? – воскликнул он.

– Смог… – тем же приемом парировала Аня.

– Красивый? – продолжал Артур щериться.

– Нормальный… – уклонилась девушка, начав заметно нервничать.

– Да причем здесь – красивый? – вступился я за Аню. – Может, у него других дос-тоинств полно?

Артур одним движением глаз глянул на меня и закрутил в руках зажигалку.

– Может, он целуется хорошо! – добавил я шутливо, глянул на Артура. Тот завел руки за голову, будто решив потянуться, замер на секунду в такой позе, изучающе глядя на Аню, произнес: «Хорошо целуется, да, Анют?»

– Хорошо… – продолжала та держать жеманную дистанцию.

– Даже лучше меня!? – вдруг выдал Артур, опустил руки, заиграл зажигалкой.

Возникла неловкая пауза. Меня покоробила бестактность фразы, Аня неуютно задвигала плечами. Артур был доволен собой и продолжал елейно щериться.

– А что, вы…? – вопросительно закрутил я головой, переводя взгляд между ними.

– Дааа… – довольно протянул Артур, вновь задрав руки за голову. – Было дело…

– Есть и получше тебя целуются… – парировала девушка, слегка залилась краской, справилась со стыдом, улыбнулась.

– И кто же? – ехидно произнес Артур, ощерившись в улыбке еще больше и в этот раз действительно потянувшись.

– Ну… – Аня обвела взглядом окружающих, успокоилась, поняв, что из сторонних никто не прислушивается к разговору, решилась и выдала. – Лучше всех он целуется!

Взгляд девушки и кивок предназначался мне. Я на мгновение лишился дара речи, лишь удивленно повернув голову в сторону Артура. На лице красавчика в долю секунды случился калейдоскоп разных чувств – самодовольство слетело разом, удивление смени-лось растерянностью, проступило недовольство, раздражение. Руки его повисли.

– Ооо! Вот это поворот! – зажал в стеснении я рот рукой, прыснул смехом и почув-ствовал, как заливаюсь по уши краской. – Я, пожалуй, пойду!

Воспользовавшись паузой, я шмыгнул за дверь внутрь клуба. Оставаться в той ком-пании уже не хотелось, я лишь использовал повод. Сбежав вниз по лестнице и переведя дух, я понял, что злюсь на Аню. «Как она могла целоваться с этим…?» Я не подобрал нуж-ного слова, мысленно запнулся. «Хотя… понятно же как», – вспомнил я лукавый прищур Артура.

Водоворот клуба крутил меня до трех часов ночи, отпустив лишь с закрытием. Центральные улицы города представляли собой ужасное зрелище. Почти сплошь ровным слоем лежал мусор: битые и целые стеклянные бутылки, пластмассовые «полторашки» из-под пива, жестяные пустые банки из-под коктейлей, рваные пакеты, бумажные упаковки из-под еды, мятые пустые сигаретные пачки и прочее. Содержимое всего этого было вы-пито, съедено, скурено. Коммунальные службы готовились к уборке, чтобы успеть к утру. Щетки на барабанах тракторов завертелись и принялись сгребать мусор к обочинам улиц. Эдика у гостиницы не оказалось, я поймал случайную машину и доехал домой. Долго не получалось уснуть, сознание крутило от выпитого и выкуренного. Через час стало легче, я провалился в сон и там целовался с какой-то девушкой до изнеможения, отметив про себя, что вкус ее губ, как у Ани.

Весь следующий день дико болела голова и мучила жажда. «С сигаретами вышел перебор», – решил я, вспоминая опустошенную за вечер пачку и принимая таблетку.

В самом конце сентября у той же тетки мы купили и второй киоск на рынке. Тетка сильно хлопотала за продавщицу, и мы ее оставили. При одном взгляде на Полину стано-вилось ясно, почему за нее просили. Полина оказалась неряшливой невзрачной сутулой теткой невысокого роста и непонятного возраста, сильно прихрамывающей на одну ногу и, судя по лицу, иногда выпивающей. Она так жалобно смотрела в нашу сторону из-за прилавка киоска, что ее увольнение стало бы равносильным оставлению котенка на улице в зиму. Второй киоск достался нам дороже первого. Тетка запросила за него сорок тысяч и уступать отказалась наотрез. Ее можно было понять – последнюю собственность хотелось продать подороже. Надежда Петровна, исправно поставлявшая нам любую информацию с рынка, тут же во всех подробностях сообщила уровень выручки второго киоска. Тот тор-говал заметно хуже нашего. Если Надежда Петровна в среднем сдавала в день две-три ты-сячи рублей, то Полина никогда не сдавала больше двух, в среднем полторы. Но даже и такой киоск нам был нужен для прокачки бартерного товара. Мы с отцом, недолго сове-щаясь, выложили сорок тысяч. Вечером того же дня я посчитал, что в самом худшем слу-чае второй киоск окупится за год. За первый киоск я вообще не волновался, к концу сентя-бря он себя уже окупил.