Юрий Тихомиров - Полигон. Знаки судьбы

Мы с дочкой возили внуков в Музей, когда они были ещё школьниками, и когда свободное посещение было возможно только в День танкистов. Для детей, да и для взрослых там много интересного. Например, там стоит самоходная мортира с калибром орудия 600 мм немецкого производства времён Второй мировой войны. Она разрабатывалась как осадное оружие и, вроде бы, единственный раз была использована при осаде Севастополя. Но точных данных об этом нет. Серийно это оружие не выпускалось.

В Музее есть опытный образец единственного в своем роде четырёхгусеничного тяжёлого танка. Он был разработан, по-моему, в Ленинградском КБ. Этот образец фигурировал на показе Хрущёву в 1961 году, проводившемся на Полигоне. С этим танком я не работал, так как его испытания не проводились. Но удалось прокатиться на нём по местности. Не за рычагами, конечно, а стоя на сиденье в башне и высунувшись по пояс из башенного люка. Рядом с ним стоит тяжёлый танк объект 770 Челябинского КБ. Он тоже не проходил испытаний, но с ним я занимался, так как на нём стоял новый стабилизатор пушки. Измерял параметры стабилизатора, определял удобство работы с ним. К сожалению, не удалось провести киносъемку точности стабилизации пушки при движении танка. Оба этих танка закончили своё существование только в опытных образцах. Вскоре после этого показа Хрущёв, который был Первым секретарем ЦК КПСС, то есть фактическим главой государства, запретил разработку и производство тяжёлых танков.

На обоих указанных танках была установлена 130-мм пушка, заимствованная из арсенала морской береговой артиллерии. Она могла поражать любые из существовавших и разрабатывавшихся тогда зарубежных танков. Но сила отдачи у неё была так велика, что для установки на танк её пришлось снабдить дульным тормозом метровой длины. При выстреле из этой пушки на стрельбище в жилом городке Полигона дребезжали стёкла окон. А расстояние между городком и стрельбищем составляло около 2 км. Находиться же при стрельбе вблизи танка, особенно сзади него, было опасно из-за возможности поражения ушных барабанных перепонок.

Вообще, в Музее много опытных образцов танков, на лобовой броне которых выбиты номера, состоящие из цепочки нулей и цифры 1, 2 или 3 в конце. Я участвовал в испытаниях некоторых из этих образцов и с удовольствием показал эти образцы внукам.

Был там и танк – моя лебединая песня на Полигоне. На испытаниях он фигурировал как объект 432, а меньше, чем через год после моего ухода с Полигона, был принят на вооружение под маркой танка Т-64, положившего начало новому семейству танков, разрабатывавшемуся на протяжении длительного периода времени. Это был первый в мире танк с автоматом заряжания, опередивший в этом отношении зарубежные аналоги примерно на 15 лет.

Увидели внуки и дочка в Музее и американский лёгкий танк М41. Мне довелось участвовать в его испытаниях, почти полной разборке и последующей обратной сборке. Должен сказать, что после всего этого танк был полностью работоспособен и на нём проводились различные эксперименты.

В апреле 2013 года на телевидении была передача, в которой показывали Музей. В этой передаче было сказано, что он организован в 1938 году. Вообще-то, это не соответствует действительности. Могу абсолютно точно заявить, что в годы моего пребывания на Полигоне с 1958 по 1963 никакого музея в Кубинке не было. Было много старых танков, как довоенных, так и времён войны. Было много трофейных танков разных стран. Были танки, поставлявшиеся нам в годы войны из США и Великобритании. Было много опытных образцов современных отечественных танков, прошедших испытания и оставленных на Полигоне. Эти танки числились в подразделении, которое имело условное наименование “Подразделение ***”.

Танки и другие бронированные машины иностранного производства стояли на открытой площадке служебной территории у главного корпуса, на которую был выход из бокса нашей лаборатории. Танки и боевые машины отечественного производства располагались в закрытых боксах Подразделения ***. Доступ в эти боксы был ограничен, так как с некоторых опытных образцов, включая и те, которые не были приняты на вооружение, не был снят гриф секретности. Никаких экскурсий в боксы Подразделения ***, где хранились образцы отечественных танков, или на открытую стоянку у главного корпуса Полигона, где стояли образцы зарубежных танков, в годы моего пребывания на Полигоне не проводилось.

Боксы Подразделения *** использовались также отделом хранения бронетанковой техники Полигона. Для каждого принятого на вооружение объекта бронетанковой техники разрабатывались методы и средства, предназначенные для их консервации при длительном хранении без эксплуатации.

Попутно расскажу об одной ситуации, которая однажды сложилась на Полигоне. Когда-то, на заре организации Полигона, приказом Министра обороны ему были определены две организационные структуры, в составе которых должны были находиться танки и боевые машины, проходящие или прошедшие испытания. Так появились испытательный танковый батальон и танковая рота хранения. Воинские должностные категории офицеров в этих формированиях соответствовали аналогичным должностным категориям в войсках. А по численности боевых машин была огромная разница. В войсках рота насчитывала 10 танков, батальон – 32 танка. В испытательном батальоне Полигона численность боевых машин не была постоянной, но не опускалась ниже 100 единиц. А в роте хранения Полигона было более 100 машин. История произошла вскоре после моего ухода с Полигона, когда хорошие человеческие связи ещё сохранялись. На Полигон был назначен новый начальник, генерал-майор. Он долгие годы служил в войсках, а на Полигон пришел из Академии с должности начальника кафедры эксплуатации бронетанковой техники. Вступив в должность начальника Полигона, он начал знакомиться с подразделениями. Побывав в нескольких испытательных отделах, он зашёл в роту хранения. Командира роты и его заместителя на месте не оказалось, нового начальника встретил старшина роты. Он представился, как и положено: “Старшина роты старшина сверхсрочной службы такой-то”. Фамилию этого старшины не помню, но в лицо его я хорошо знал. Генералу почему-то пришло в голову спросить у старшины, сколько в его роте машин. Старшина ответил: “В роте 118 машин, товарищ генерал”. Генерал знал, что в роте должно быть 10 машин, он закрыл глаза, помотал головой и повторил вопрос: “Вы, наверное, меня не поняли. Я спрашиваю, сколько у вас в роте машин”. Старшина повторил ответ слово в слово. Генералу стало плохо, он покачнулся, но окружающие из свиты его подхватили, не дали упасть. Срочно вызвали врача из медсанчасти Полигона. Врач, жена моего первого начальника отдела, определила, что генерала надо везти в госпиталь. У него оказался инфаркт миокарда. Он долго пролежал в госпитале, потом его отправили в отпуск. А закончилось всё тем, что начальником Полигона он пробыл менее года и ушёл в отставку. Вот такая грустная история.