Нежина Александровна - Ирина

– Может зайдем? У меня и деньги есть.

– Конечно, – сконфузился Слава, – я сам собирался пригласить тебя…

Расположившись за столиком и войдя в роль, я спросила:

– Интересно очень, зачем ты пожаловал? – ожидая, что он в смущении чуть ли не спрячется под стол.

Но он, глядя мне в глаза, спокойно сказал:

– Ира, я прошу тебя стать моей женой.

Тут уже я чуть не упала со стула и хотела отшутиться, но он продолжил:

– Ты согласна?

– А можно мне немножечко подумать? – я все еще пыталась шутить.

– Можно. Два часа.

– И что потом?

– Если – «нет», уеду на попутках, – он отвернулся…

В растерянности я смотрела на его волевой профиль, не зная, что сказать. Зазвучала музыка, и я предложила:

– Давай потанцуем.

С недоумением посмотрев на меня, он встал и подал руку.

Мы топтались на месте, Слава, казалось, не понимал, что происходит, но вдруг, поймав такт, красиво повел меня, кружась. Музыканты сыграли несколько мелодий, похоже, специально для нас, и мы то плавно двигались, покачиваясь, то кружились в упоении.

Я смотрела на него, не узнавая, – куда подевалось его обычное степенное достоинство, он улыбался как мальчишка, глядя на меня влюбленными глазами…

За столиком, отдышавшись, я поинтересовалась:

– Где ты так научился танцевать?

И он весело и образно рассказал, как жена замполита от нечего делать организовала в части танцевальный кружок, приглашая на занятия девчонок из городка. От желающих обучаться не было отбоя, но замполит разрешил заниматься танцами только отличникам боевой и политической подготовки.

Ясное дело – Слава был в их числе, и они выступали даже в Доме культуры гарнизона.

А закончилось всё тем, что жена замполита сбежала с лучшим танцором, москвичом, когда тот демобилизовался. Замполит, пытаясь покончить с жизнью, отстрелил себе ухо, уволился из армии и стал председателем колхоза, в который их гоняли убирать картошку.

Я слушала, оценивающе разглядывая его уже как жениха, и он мне нравился.

– Ты решила? – Слава снова был серьезен.

– Не совсем… Давай поговорим, время у нас есть.

Мы проговорили почти до утра. Выяснилось, что всё предусмотрено и предстоящие расходы на свадьбу он брал на себя. Уже светало, когда я выпроводила его, явно желающего остаться…

Днем, на автовокзале, он осмелился и обнял меня.

– Так ты согласна?

Я ответила утвердительно и пообещала приехать к следующим выходным, чтобы подать заявление в ЗАГС. Он стоял на ступеньках отъезжающего автобуса, не давая закрыться дверцам, и весь светился, улыбаясь мне… Неделя прошла как в тумане, а в пятницу вечером, уже дома, я отглаживала свое новое платье.

В субботу днем мы подали заявление, и Слава заказал в ресторане два столика, собираясь отметить помолвку. Было ощущение, что он старается проафишировать предстоящее событие, боясь, как бы я не передумала.

Все приглашенные немного знали друг друга и чувствовали себя свободно. Мое платье вызвало у девчонок легкий шок и зависть, а восхищенные взгляды парней были красноречивее любых слов.

То и дело заказывая музыку и приглашая танцевать, Слава решительно пресекал попытки других даже просто полюбезничать со мной. Делалось это довольно примитивно, и я вспомнила Виталика и обходительных кавалеров на юбилее у Димы, сожалея, что невозможно хоть на минутку перенестись туда…

Через три недели, получив раньше срока полагающийся отпуск, я вернулась готовиться к свадьбе.

Справляли свадьбу как положено, с разными затеями, весело и шумно, но от ощущения чего-то несбывшегося выглядела я, наверное, не очень-то счастливой.

Веселье постепенно затихало, и про молодоженов уже почти забыли. Слава до боли сжал мою руку.

– Пойдем.

В наступающих сумерках, под напутственные возгласы и пожелания мы направились к его дому. Родители, похоже, сознательно не спешили покинуть застолье, и в полумрачной тишине комнаты призывно белела разобранная постель.

Только здесь он отпустил меня, собираясь включить свет.

– Не надо… – прошептала я.

Нервная дрожь прерывала дыхание, я судорожно вцепилась в плечи мужа. Трясущимися руками он попытался расстегнуть пуговицы свадебного платья – они не поддавались… Разрывая до пояса, он спустил его на пол, одним движением сорвал бюстгальтер и припал к груди, жадно ее лаская. Я стояла ни жива ни мертва… Он уронил меня на кровать, и, страшась этого безумия, я чувствовала, как зарываясь лицом в бедра, он раздвигает их. И уже не было ничего, кроме тяжести и боли…

Через несколько минут он затих, лежа на мне, раздавленной этой тяжестью.

Потом, утирая мои слезы, уверял, что первый раз всегда так… Прикосновения его были мне неприятны, и, свернувшись под одеялом, я тихо плакала.

Утром он не позволил убрать испачканные кровью простыни – сказал, что это должна увидеть мама.

Свадьба продолжалась, и пришлось идти к гостям, которые встретили нас двусмысленными шутками и поздравлениями. Слава был очень внимателен и нежен, но, забываясь в общем веселье, я со страхом ждала предстоящей ночи. И она наступила…

Прикрыв дверь комнаты, он в нетерпении стал раздевать меня.

– Слава, пожалуйста, не надо сегодня, – просила я.

Он ничего не слышал… и ночью опять и опять принимался за это.

Утром я взмолилась.

– Мне плохо, Слава, не надо так часто.

– Чем чаще мы будем заниматься любовью, тем быстрее тебе будет хорошо, – убежденно заявил он.

Каждую ночь и даже днем, если ему удавалось заманить меня в комнату, он делал свое дело.

Знакомые, встречая нас на улице, поздравляли с медовым месяцем, и я, ненавидя его самодовольную физиономию, вымученно улыбалась. Только свекровь, Екатерина Семеновна, о чем-то догадываясь, жалела меня. Я слышала, как, упоминая мое имя, она ругала его в своей комнате, а он раздраженно оправдывался…

Но ничего не менялось, и, когда в очередной раз, утром, он полез ко мне, я стала сопротивляться. Заламывая руки, он молча снасильничал, накрыл меня, рыдающую, подушкой и вышел.

* * *

В полном отчаянии, сознавая, что так не должно быть, и не зная, как же должно, я сидела на крыльце родительского дома, жалуясь притулившейся рядом собаке на свою судьбу. Подошла мама и, как в детстве, ласково погладила по голове, успокаивая:

– Всё наладится, доченька…

Стукнув калиткой, влетела сестра – после свадьбы она жила у родителей мужа, и мы почти не виделись. Расхаживая перед крыльцом, она весело затараторила о чем-то и вдруг, умолкнув, спросила:

– Что с тобой, Ира? На тебе лица нет!

Сглатывая слезы, тихо, чтобы не слышала мама, копавшаяся на грядке, я рассказала ей обо всем. Она удивилась:

– А нам с Ваней было так хорошо… Он у меня такой ласковый и нежный, – и, оглянувшись на маму, прошептала. – Мы ведь стали спать с ним еще до свадьбы. Он пишет, что я снюсь ему каждую ночь. Слушай, – оживилась она, – у его сестры тоже были какие-то проблемы. Они с мужем ходили к сексопатологу, в этом же ЗАГСе, и у них всё наладилось… Может, вам сходить?