Алексей Радов - Год

– Привет, меня видишь, – задребезжал в ушах заботливый голос. Докопается мигом, чего делал подле булочной, – понурился, но здорово, что кто-то.

Вытянула из кармана большой ключ, и непосредственно улыбаясь, потянулась совсем в его сторону.

– Ты что? – попробовал сказать, но получилось вроде нечто не понятное, – она вонзила нож рядом, спрашивая:

– От переживающих был?

Похолодел, общение с гостями не прошло вскользь.

– Отвечай, или порасспрошу.

Посмотрел в сторону ее рта, твердо сжатые решительные кулаки, еще более широкие, чем обычно жесты, такие очерченные черты лица, наперед важного решения, похоже готовилась, даже не успела надеть правильные кольца, и те выглядели не так празднично, привычно.

Или не она, что за шутки, где работники, что в мире грез опять. Что надо. И так пострадал, разве не видно, уж ты должна понять, вдруг хрустнул фаянсом хохломы на перевешанной елке и бухнулся на нее сразу обеими руками и головой, неловко задев по подбородку. Та взвизгнула, и размахнувшись – ударила его, дернулся в сторону, попала в плечо, взревел и скатился с койки, вскочил мгновенно на ноги, провел двоечку, она рухнула на пол и обиженно заскулила.

– Что за жесть! – взревел было он, но получился лишь набор шипящих, – а больше не пришлось пока пытаться восстановить речь, укол стоявшего за спиной усыпил.

Сначала слышал новые голоса, делал вид, умиротворенно где-то. Говорили сразу трое или более людей.

Потом прояснилось, ничего такого, привстал. Что бы могло быть: все что увидел, скудный одноместный бокс, человека в белом халате – молодого и двух еще.

– Очнулся! – радостно вскричал старший по званию, обратясь ко второму.

Тот достал из кобуры пистолет и направил на него.

– Что вы делаете! – закричал работник. – Прочь из палаты!

– Заткнись, – приказал второй, и достав пистолет, направил на работника. – Молчи или зашибу.

Тот показал готовность подчиниться, и непокорно вздохнув, перевел взгляд с пистолета на угрожающее лицо.

– Кто тебя, – спросили его.

Показал харизматично, – не могу говорить – и кашлянул, пытаясь, словно в гнезде открывает клюв, ловя пищу, изобразить типа «нет».

С пистолетом усмехнулся и сказал очень ласково, словно доярке, благодаря за парное:

– Отвечай, прошу, – и подозвал другого. – Покажи.

Реципиент грохнул в стену палаты, затем прибавил угрозы ударом.

– Больно, – кричал работник.

– Помолчи, вообще получишь.

Работник повел плечами. Потом закусил предплечье.

– Звать тебя?

– Зачем вам.

– Не обманывай. Между делом, ты националист? – спросил Секста, точно уколол.

– Не знаю, – ответил он.

– А я нет. Так есть имя, человек?

– Ладья.

– Без шума. А ты, дорогой, ответствуй – и правду.

Запоминал имена, но не с первого знакомства, зато гордился феноменальной «визуальной памятью», кроме, боялся расстроить походу переодетых бандитов, взяли в заложники – и, быстро вспоминал он, – надо не перечить, быть очень наблюдательным, найти способ оповестить полномочных.

– Подъем, – оповестил безапелляционным тоном старший, так может человек в форме, превосходный отец – юноше.

Слез с койки и стал одевать, подпрыгивая, брюки. Вдруг влетела девушка.

С порога резко переменилась в лице – с беззаботней летней улыбки – на крайний испуг и отчаяние, почти появились нечастые слезы, не сводила глаз с собравшихся. Однако, тот прикрывал заразительную улыбку, и смотрел только на нее.

– Ты ничего, – выпал в штабель один из этих. Действительно, девушка была необыкновенно хороша внешне – не старше двадцати пяти практикантка с натуральными бровями в немного неуместной прическе.

В коридоре раздался шум, хлопки.

– Кто? – махнул один ей пистолетом.

– Снизу, но не уверена.

Махнувший чуть приотворил дверь, заглянул в щель и элегантно прикрыл, громким шепотом говоря своему, там трое – показал забавно. Повторно проворно выглянул, вновь слегка открыл, прождал таясь, вдруг уже резво распахну в, дверное полотно чуть не полетело, выскочил в коридор, одновременно стреляя, бах, – пять. Гул стоял в коридоре, а второй стоял опершись в колени и дышал, потом мотнул головой – на ней в первый раз за все время не было и тени, и пригнув ее, вышел было, потом словно забыл что-то, дернулся, заглянул, посмотрел пристально на что-то одно, и подхватив первого, втянул обратно – интеллигентно направив щеколду обратно.

– Через окна, – приказал всем.

– Не стоит раздумывать, – и подтолкнул к окну одновременно работника и девушку, – прыгайте – только не решайтесь бежать – сверху перебью на пару, точно мой компаньон, не хуже, тех.

Работник подбежал к подоконнику. Открыл угрюмые ставни, девушка помогла подсадить на подоконник. Он свесил ноги, и обернувшись, сказал умоляющим голосом смотря на одного из ужасных людей:

– Сломать можно что-то, ушибиться!

– Тогда осторожно. Действуй, или я тебя вот прямо здесь, – ответил тут же, и махнув перед ним ладонью прибавил: – Время не для длительного обмена расходящимися мнениями.

– Пожалуйста, мне не хочется, – в голосе была неподдельная просьба о помощи.

– Считаю до двадцати. Четыре, тридцать, – второй, подойдя насладиться кружившим над кроной большого дерева в искажении двойного стекла облаками, взял говорящую паузу.

Работник вглядывался в их непреклонные спокойные лица. Его лицо приняло достаточно невнятное выражение:

– У меня пятеро.

– Молодцом.

– Ладно, прочь разногласия, – выставил локти, затем, не услышав и окрика, перебросил вначале ноги, высматривая осторожно там что-то невидимое для всех, наконец, завис на руках, и резюмировал:

– Была быль! – и разомкнулись пальцы.

– Ты! – оба показали на девушку, один фривольно. – Тебя не надо упрашивать?

– Нет.

– Прыгай также, только поняла, группируйся.

– А что это значит?

– Пошла! Вот что значит. Спеши.

Она обхватила руками плечи, задрожала, но никуда не пошла.

– Скорее, – ревниво, но с некоторой гневностью приободрил собеседник. – Он тебя не погладит, не прыгнешь.

– Тот прыгнул! Тоже будет, – показал на Секста, делая сообщником. – Второй этаж, зачем гоните, ты не знаешь, неужели гуманитарий? Переучилась?

– Сейчас на вечернем.

– Давай, завершим дискуссию. Не прыгнешь, пеняй.

– А его, правда, зовут не совсем так, не говорите – подумала она вслух.

– Прыгай, хватит заводиться, – она примостилась на подоконник, оттолкнулась, и когда тот театрально топнул, покинула помещение.

– Ходи, – поманил тот же его, не поворачиваясь, и смотря внимательно на панораму перекрестков через приоткрытые, шероховатые изящно лопнувшими скорлупками побелки, античные ставни.

– Не люблю считать.