Инна Шолпо - Путешествие улитки и другие рассказы

Когда муж вышел в туалетную комнату и мы с Георгием остались наедине, он протянул мне двести франков.

– Зачем? – слабо возразила я. – Ты нас так накормил, что нам до самой Барселоны есть не захочется… и вообще.

– Купишь себе подарок. Я не хотел при твоем муже: еще подумает что-нибудь такое…

Я не стала спорить и спрятала деньги, хотя в глазах мужа этот жест Георгия меня бы, пожалуй, даже возвысил. То, что его жена может кому-то нравиться кроме него, ему только льстит. А про Георгия он знает. Знает, что между нами ничего не было и что это «ничего» произошло задолго до нашего с мужем знакомства. И еще то, что время от времени, приезжая в Россию, Георгий привозит мне французские духи Chamade от Герлен, которые давно уже стали частью меня. Никто даже не представляет, что когда-то я пахла «Белой сиренью».

– Да думать-то нечего, – сказала я, пожимая плечами. – Ничего же не было…

А потом, глядя на всё еще черные волосы на груди Георгия, чуть видные в вороте его белоснежной рубашки апаш, почему-то прибавила:

– К сожалению…

– Да, – ответил Георгий. – Я тоже иногда жалею об этом… Но, сама понимаешь, ты же не такая женщина, которую можно было поматросить и бросить. А что я еще мог предложить?

Ну конечно, ничего. Мы жили в разных странах, он женат – и что бы там ни происходило в его личной жизни, брак для Георгия всегда был священен. «Это мой крест, – сказал он мне тогда, – и я буду его нести».

В то время ему было столько же, сколько мне теперь, и он казался мне очень немолодым. И всё же я его любила, как говорится, без памяти. Но я гостила тогда в его доме, и это останавливало… Чёрт, ну нельзя же жить в доме, где тебя кормит и принимает женщина, и спать с ее мужем!

Вообще-то в первый раз я влюбилась в Георгия, когда мне было четырнадцать лет, как только кто-то из папиных друзей привел его в наш дом. Вот сразу в тот день, как увидела, так и влюбилась. Потому что он был альпинистом, покорял Эльбрус. Плавал на корабле, как Городницкий, песни которого он иногда пел под гитару, и побывал в разных заграничных странах… Потому что он не походил ни на кого из наших знакомых: все они были людьми книжными и кабинетными, и именно к такому окружению я привыкла. От Георгия же веяло духом странствий и особенной мужской силой. Это не считая того, что он был очень хорош собой.

Когда он приходил к нам в дом – а собирались у нас часто, на все праздники и просто так, – я смотрела на него весь вечер и мечтала, мечтала о… Ну о чем можно мечтать в таком возрасте?

Нет, конечно, что-то останавливало меня в моих фантазиях. Наверное, тот факт, что он был женат: в детстве я была очень высоконравственной. Но когда однажды, кажется, Восьмого марта, наши гости решили потанцевать, мне просто безумно захотелось, чтобы Георгий меня пригласил. Однако он пошел танцевать сначала с моей мамой, а потом со своей женой Оксаной. И правда, кому придет в голову пригласить на танец пятнадцатилетнюю девочку – гадкого утенка, забившегося в угол комнаты?

Оксана была на голову выше Георгия, и, когда они танцевали, я обратила внимание на его туфли. Никогда не видела у мужчин таких высоких каблуков. Наверное, он стеснялся своего небольшого роста. Сейчас это показалось бы мне смешным, но тогда вовсе не уронило Георгия в моих глазах. А туфель таких у нас в СССР в то время не было. Наверное, из Америки привез.

В конце концов я решила, что будет негуманно уводить Георгия от жены, поскольку он был у нее уже вторым мужем. И мои чувства благополучно прошли.

В детстве я вообще очень часто влюблялась. Начиная примерно со второго класса я просто не могла без этого существовать. И если очередной предмет меня разочаровывал или оказывался недосягаем, как артист с обложки журнала «Спутник кинозрителя», я судорожно искала новый.

И все же однажды мы с Георгием танцевали. Мне было уже лет двадцать, и я только что рассталась со своим первым мужем, с которым мы прожили вместе меньше двух лет. Я чувствовала себя совсем взрослой, но для папиных друзей, конечно, по-прежнему оставалась маленькой девочкой. Георгий меня пригласил и, пока мы танцевали, поинтересовался, где мой муж. Я сказала, что мы недавно разъехались.

– А с этим поздравляют? – спросил он.

Я засмеялась:

– Не знаю.

– Во всяком случае… Мы тебе, конечно, не говорили, но было не похоже, что вы долго пробудете вместе. Он хороший мальчик, но какой-то… обыкновенный.

– А мне нужен какой?

– Ну не знаю…

Мы помолчали, а потом он вздохнул и неожиданно сказал:

– Эх, будь я помоложе и не женат…

И я ответила в тон:

– Будь я постарше…

И опять от одного неосторожного слова понеслась душа в рай!

Мне не нужно тогда было, чтобы он был моложе. Он нравился мне таким – взрослым, уверенным, с романтической биографией за плечами. Но я остро понимала, что я для него – ребенок. И это было так несправедливо! Мне тогда казалось, что несправедливо. Во всяком случае, я чувствовала, что умею любить, хочу любить… и ничуть я не хуже, чем его жена!

А потом он уехал за границу. И я снова на время о нем забыла, закружившись в водовороте юности.

В Петербурге Георгий появлялся редко, не каждый год. В эти его приезды все папины друзья собирались у нас или у него. И вот однажды в один из таких приездов все началось снова.

Мне было уже около тридцати, и я казалась себе очень зрелой. В тот вечер на мне было черное платье с открытыми плечами, и папины друзья смеялись и пытались поцеловать меня в плечико. Не всерьез, как маленькую. Было немного обидно… чуть-чуть.

На этот раз танцев не было, но папа, как всегда, играл на рояле, и мы с Георгием оказались рядом на диване в полутемном углу комнаты. Я почувствовала в нем что-то особенное – какие-то жаркие волны, необычный пристальный взгляд – и сама ощутила необыкновенный подъем, предчувствие обретаемой женской силы.

Он поцеловал меня сначала в плечо – совсем не так, как другие, – а потом в шею. Он, конечно, не знал, но от поцелуев в шею я просто схожу с ума, это запретный прием! Я не выдержала и застонала.

– Я долго сопротивлялся, – прошептал он. – Но сегодня ты победила.

Мама позвала всех назад к столу, пить чай. Мы с Георгием снова сели рядом. Я чувствовала, что он колеблется, словно пытается на что-то решиться. Что-то должно было произойти, и мне стало горячо внутри.

Наконец он положил руку мне на колено. Совсем легко, ненавязчиво. Как косвенный вопрос. Я крепко сжала его кисть. Это был ответ.

Не помню как, но в какой-то момент мы оказались вдвоем на кухне, и нас просто развернуло и бросило друг к другу. Мы целовались, как сумасшедшие, пока кто-то не открыл дверь, так что мы едва успели отскочить на благопристойное расстояние.