Анна Тотти - Пятнадцать стариков и двое влюбленных

Вечером – обратная дорога домой, которую делишь на небольшие отрезки, чтобы не таким долгим казался путь. И Васята, нетерпеливо ожидающий меня в квартире. Радость моя! Мой кошмар!

Мне предстояло учиться на курсах еще четыре месяца, как минимум. До июля. Потом при хорошем раскладе я могла задержаться в Берлине еще на три года, взяв профессиональный трехгодичный курс, который сделал бы из меня разностороннего танцора. Но для этого мне необходимо было найти работу и определиться с жильем. Время шло, я искала подработку. Очень активно. Я закидывала объявления на все русскоязычные сайты. Безответно. Я экономила и опять искала. Ни одного отклика.

Скоро возвращалась из командировки Олеся. Значит, нужно будет освобождать квартиру. Я искала жилье. Просматривала объявления по аренде и пыталась пристроиться в студенческие общежития. Тишина была такая, будто я оглохла. Денег хватало только-только, на самое необходимое и учебу.

Вокруг меня были люди, к которым можно было бы обратиться за помощью, но я пыталась все сделать сама. Сама. Это было ошибкой. Я поняла позже, как много могла бы получить, совсем не затрудняя знакомых людей, просто обратившись к ним за советом. Но дни шли, а я находилась все в той же точке, из которой не видно было моего будущего в Германии.

Одной из причин, по которой Аурель оказался второй раз в Израиле, в большом тихом доме причудливой архитектуры, где жила богатая пятидесятичетырехлетняя женщина, каждую ночь приходившая к нему на правах хозяйки, и ее семидесятипятилетний муж, за которым Аурель ухаживал за девятьсот долларов в месяц, была четырехлетней давности встреча.

Он возвращался из Бухареста домой, в тихий Плоешти. В вагоне было почти пусто, за окном блистала черным и золотым осень. Аурель прикрыл глаза и, наверное, забылся. Он проснулся, ощутив дрожь вагона: поезд после остановки набирал скорость. За те несколько секунд, что отделяли сон от яви, он увидел удивительной красоты женщину. Даже живя почти двадцать лет рядом с такой красавицей, как его Клаудия, он не смог не восхититься красотой незнакомки. Женщина смотрела на него черными блестящими глазами и беззвучно шевелила губами. Вернувшись окончательно к действительности, Аурель обнаружил, что красавица не исчезла вместе с дремой – она сидела на скамье напротив и, как и в ушедшем сне, смотрела на него огромными глазами. У нее были красивые руки с ямочками у основания пальцев, полные плечи и грудь. Ей было лет около сорока или чуть больше. Смуглая кожа на лице была безупречно гладкой, чудесные глаза излучали свет, а великолепные черные волосы блестели, как у девочки. На руках, от запястий и выше, до самого локтя, нежно позвякивали десятки браслетов – узких и широких, с гравировкой и без, некоторые – с таинственными надписями. Женщина, перехватив его взгляд, встряхнула браслетами:

– Это все мои мужчины, которые любили меня, или которых любила я, – сказала она. – К сожалению, только так и бывает – или-или. За исключением малого числа счастливых пар, которым повезло найти друг друга. Но не тебе это объяснять, ты и сам знаешь все тонкости любовных дел. Ты родился с этим знанием. Это магия, это волшебство. Глупышка летит к тебе еще свободной, а приблизившись, или хуже того, прикоснувшись, попадает в плен. Правду я говорю?

Аурель пожал плечами и улыбнулся в вислые усы.

– Этот дар достался тебе от отца, и ты не раз пользовался им, – продолжала красавица. – Но в последнее время ты ищешь не любовницу, уже двадцать пять лет ты ищешь женщину, которая когда-то любила тебя не как мужчину… Открой ладонь, – она провела кончиками пальцев по руке Ауреля, разглаживая линии, обрисовывая бугры, – За эту женщину ты готов отдать всех своих прошлых и будущих любовниц, кроме, может быть, одной. Ты знаешь, о ком я говорю. Но не она, а другая, которую ты еще не знаешь, поможет тебе в твоих поисках. Ты ее обязательно встретишь – каждый рано или поздно находит своего учителя. Она будет равной тебе, нет, даже сильнее тебя. Ей ничего не стоит заставить тебя забыть свой дом, свой путь и свою цель. Она сделана из того же теста, что и ты. Ей мужчину обворожить – все равно, что песню спеть. Но ты не должен поддаваться. А когда поймешь, что за ночь с ней готов заплатить самую высокую цену – забыть ту единственную женщину, которую ищешь – попроси ее назвать первое, пришедшее в голову мужское имя, и спроси, где можно найти человека с таким именем. Услышав ответ, в то же мгновенье повернись к ней спиной, как бы тяжело это ни было, и беги без оглядки. В том месте, которое будет названо, ты найдешь то, что ищешь. Сказать точнее не могу. Только вижу, что находится это место в южной стране. Там молодая пальма растет на зеленой лужайке, а каждую ночь низко-низко над землей висит полная луна в окружении цветущих роз. Как это может быть – не знаю, но вижу отчетливо.

– И еще, – оправляя помятое платье и чувствуя божественную легкость во всем теле, сказала красавица, когда поезд был уже недалеко от Плоешти, – Всякий раз, расставаясь с женщиной, которую любил, покупай в лавке кусочек сердолика и вешай его на нитку, а нитку – на шею. Пусть таких камешков соберется хоть тысяча, всегда носи свою ношу с собой: тогда ни одна из любивших тебя женщин не сможет, оглянувшись назад, причинить тебе зла. В противном случае, наслаждение, испытанное ею, заменится горечью расставания, а горечь – злой обидой. Такая любовь, пропитанная обидой и злостью, способна разрушать через время и расстояние. Она и убить способна. И не только тебя самого, но и тех, кто тебе дорог.

Женщина вытащила из сумочки и протянула ему маленький оранжевый камешек, теплый и глубокий.

– Пусть этот будет первым.

Через полгода после этой встречи Аурель впервые оказался в стране, описанной попутчицей. Он проработал между безжалостным палящим небом и раскаленной землей, шесть месяцев, прокладывая дорогу от моря к сопкам. Белоснежный песчанник, из которого сложены сопки, выжигал отраженным светом глаза. Южный ветер с вплетенным в его гриву песком, шлифовал кожу не хуже наждачной бумаги. А воздух, начисто лишенный влаги, высушивал тело до смертельной сухости мотылька, лежащего по весне в проеме между оконных рам.

Аурель, почерневший и похудевший, вернулся домой, как и уехал, с одним маленьким сердоликом на шее. Ту, ради которой, он ехал в страну беспощадного солнца, он так и не нашел. Он пришел к Клаудии с толстой пачкой иностранных банкнот, чуть живой и сомневающийся во всем, но, увидев ее заблестевшие глаза, ее стремительное движение навстречу, успокоился. И понял, что он дома.

Первые три дня он беспробудно спал и просыпался, чтобы получить из рук Клаудии чашку бульона и порцию тушеных овощей с мясом. Постепенно силы его восстанавливались. На третью ночь он стал видеть сны, а к вечеру четвертого дня, допивая бульон, ощутил давно забытое желание.