Ольга Реймова - Избранное

А она приходила домой, заворачивалась в одеяло, пытаясь согреться. И молчала. Внутри поселился холод, который не покидал её. И она представляла себе серое Балтийское море в холодный штормовой день, когда волны безжалостно налетали на берег и смывали с него всё, что могли захватить. Молчала и всё думала, думала, почему же так вдруг резко. Неожиданно. Пыталась понять, что случилось? Она же ничего в ответ не просит! Она просто выразила свои чувства! Почему такая реакция!? «Возможно, я ему очень надоела своей навязчивостью, постоянным вниманием. Он от этого всего утомился, и уже не может ни слышать меня, ни видеть мои сообщения. И мой голос его раздражает. Его от меня тошнит. А я так привыкла к общению с ним, мне так дорого всё это. Мне не надо было перешагивать запретную черту». Навязчивость – это очень плохо, да, она знала. Но где-то ей показалось, что он не против общения по делу и даже просто так – для души. И Мира была бесконечно рада этому. Но, видимо, ошиблась. Желаемое приняла за действительное. И она ему написала: «Мои плохие „стихи“ – это не совсем о Вас, это просто о моих впечатлениях по жизни. Я же тоже когда-то любила и была любима взаимно, и страдала, и переживала, и радовалась каждому дню. Вот по памяти записала. Просто встреча с Вами вдохновила меня передать это песнями. Кястутис, не сердитесь на меня, не раздражайтесь, я ничего плохого не сделала. Что ужасного я сделала? Все пишут в своих стихах про свои чувства открыто. А я должна молчать?» И он опять написал ей, что ему этого ничего не нужно более:

«Вы мне очень мешаете! И не обижайтесь. Вы уже знаете, что быть неискренним не в моих правилах. Кроме того, мне есть с кем говорить о любви. Останемся друзьями. Это всё, что я хотел сказать».

Опять Мира думает о том, что он же сам был не против общения, пел ей, присылал свои записи песен! Ведь это было! Для чего? Чтобы потом так унизить и всё уничтожить?! Несколько дней Мира была, как в агонии. Жар сменялся ледяным холодом, не отпускал её. Жгло холодом везде: на сердце, в душе и во всём теле. И забыть это всё никак невозможно, и не слышать его и не читать его записок, даже таких обидных, нет сил. Ей казалось, что небо навсегда повесило тёмную тучу, которая никогда не уйдёт и ливни утопят её вместе с её печалью.

Она много лет не позволяла себе никаких романов. А тут вот… случилось, совсем нежданно. Не обида её мучила, а невозможность понять такое отторжение. Она просто подарила ему альбом, ничего не прося взамен. А он вот так её выхлестал словами. На душе боль, подавленность и унижение. «Я всё равно не могу его забыть. И даже эти слова и фразы, которые занозой засели в сердце, мне дороги. Я всё равно его люблю униженной и оскорблённой». Мира пытается себе объяснить, что это мираж, что это всего лишь иллюзия счастья, это не реально, это эфемерно. Это нельзя попробовать, потрогать, ощутить. Это всего лишь воздух, ветер, который исчезает также быстро и неожиданно, как и появляется. Но ничего она не могла с собой поделать, не могла себя убедить. Нужно уметь управлять своими чувствами. Из всех его песен, которые он ей прислал, она сделала альбом и назвала его «Мой Кястутис». Часто включает его, слушает и вспоминает те золотые дни. Когда слушала этот альбом, Мира тонула в слезах. Может быть, тогда у него были какие-то неприятности, и он на ней сорвался? Так она пыталась оправдать его ответы. И Мира задумалась и замолчала надолго.

И вдруг, как эхо эха… по почте приходит ей ролик с его новой песней! От него! С пожеланиями всех благ! Неужели… он снова будет с ней? Она готова ждать, надеяться, верить. Она никогда его не видела, не представляла, какой он? Возможно он совсем не тот, кого она себе нарисовала в своём воображении. Но его голос. Его песни… Разве они могут обмануть?!

Ещё одна весна. Незаметно распустились листочки. А вот и два тюльпанчика показались, один жёлтый, а другой красный, ножки ещё коротенькие, а бутон уже красиво распустился. Тепло. Люся накинула палантин и села в кресло любоваться солнечным весенним утром. Рядом на солнышке разлёгся кот Васька и замурлыкал свою песенку. А было ли это?

…Тридцать пять лет – это возраст уже уходящей молодости и только-только наступившей зрелости. Люся была по нежному, по тихому хороша, к ней надо было присмотреться, услышать её грудной негромкий голос и посмотреть в её глаза, в которых было кажется всё: и ожидание, и разочарование, и робость, и какая-то давняя боль.

Когда умерла мама, ей было всего девять лет, а ещё были брат Кирилл семи лет и сестрёнка Надюшка двух лет. Отец растерялся в этом положении, у него опустились руки и он стал пить. Глядя на него, Люся поняла, что теперь она не только старшая в семье, но и опора для младших. Да и с отцом надо было что-то делать. Люся хочет учиться, Надю надо было устроить в детский сад, а детского садика в их деревне не было. И Кирилл должен идти в первый класс. А как же быть с Надюшкой? Люся решила поговорить с отцом, когда он был трезвый.

– Папа, перестань пить! Нам ведь ещё жить надо. Здесь, в деревне, школа только начальная. В сентябре мне надо идти в пятый класс, значит, я буду ходить в райцентр. Это далеко и мне придётся зимой там жить. А Кирилл в первый класс пойдёт. Надю с кем-то надо оставлять. Может быть попросишь соседку тётю Марию присмотреть за Надей. А в каникулы я с ней буду. Папа, я хочу учиться! – и Люся расплакалась.

– Эх, Люська, Люська… Всё правильно говоришь. Не могу смириться, что нет с нами нашей мамы. Марию, говоришь, попросить. Так она замуж за меня захочет, уж давно за мной ходит.

– Она хорошая женщина и детей у неё нет, вот и поженись на ней. Она за всеми вами и присмотрит.

– Так не могу я, Люся, не могу! понимаешь? Я ж вашу маму до сих пор люблю. Эх, мала ты ещё, ничего не поймёшь…

– Это тебе кажется, что не пойму, всё пойму и не маленькая я уже и книг много прочитала про всё. Вот ты и должен бросить пить и жениться, чтоб о нас подумать. Мария хорошая, она поможет тебе.

Эта боль за свою семью так и осталась в сердце у Люси. Всю жизнь она оберегала и отца, и вместе с Марией боролась за него, и за детей.

Отправляя Люсю в райцентр в среднюю школу, отец с Марией предусмотрели вроде бы всё. Купили ей чёрные ботинки на толстой подошве на вырост, и Мария связала ей добротные высокие белые шерстяные носки. Форменное платье тоже было куплено с расчётом на 2—3 года. Волосы коротко постригли. Отец договорился с дальней родственницей, где будет Люся жить весь учебный год, дал денег на питание. Родственница была молчаливая и хмурая, неприветливая. Ей эта девочка не нужна была, но не отказала родственнику. Кормила Люсю скупо, почти с ней не разговаривала.

Когда Люся пришла в класс, то девчонки переглянулись и стали хихикать над ней. Райцентр – это почти город, все одеты по-городскому, с бантами, а Люся в одежде с запасом на несколько лет. Было неприятно слышать смешки в свой адрес, но Люся не стала обращать внимание на насмешки. Она была рада, что в семье навела порядок и продолжит учёбу.

Читать дальше