Евгений Ткаченко - Жизнь и о жизни. Откровения простой лягушки

Мы дошли почти до лесного озера но, ни одна утка не взлетела. Должно быть, вчера вечером здесь охотились, и ее пугнули. Десять дней как открыта охота, и вся утка напугана. Она не понимает, что вокруг твориться. Только что спокойно гнездилась и кормилась, а теперь не может сесть на воду, стреляют в нее, бедную, изо всех кустов.

Вдруг слышу характерный свист крыльев и вижу, что на почтительном расстоянии от нас тянет пара чирков. Летят они очень быстро и красиво, крыло в крыло, и напоминают парочку истребителей МИГ-17. Смотрю, отец вскидывает ружье. Выстрел. Одна из уток как будто на что-то натыкается и начинает падать по пологой линии. Я замечаю место, куда она упала, ставлю корзину на тропинку и бегу туда. Упала она в траву, метрах в десяти от озера. Место ее падения я заметил очень хорошо. Прибегаю, все внимательно осматриваю, – утки нет. Исчезла, испарилась. Минуты три я хожу вокруг этого места. Круг моего поиска расширился до берега озера и до ближайших кустов – утки нет. Я в растерянности, ничего не понимаю, и возвращаюсь на то место, куда утка упала. Вдруг неожиданный резкий крик, от которого я вздрогнул. Из под моей ноги порхнула и побежала по траве уточка, волоча за собой левое перебитое крыло. Время от времени она оглядывалась на меня. В глазах уточки я видел и панику, и ужас. Я, конечно, ее поймал и понес отцу. Меня душила жалость к этой уточке, я вдруг понял, что это существо думающее. Ведь я топтался в полуметре от нее, а она замерла и не шевелилась, понимая, что серенькая, что сливается с травой, и ее не видят.

Я подошел к отцу и отдал ему утку со словами:

– Вот, поймал.

Отец увидел мое состояние и строго спросил:

– Почему она живая? Она же мучается.

– Я не знаю, что делать, – ответил я.

Отец взял утку за туловище, резко ударил головкой о приклад ружья и, повесив ее сбоку на удавку, сказал:

– Женя, ты охотник, а это дичь. Дичь на охоте жалеть нельзя.

И вот прошло много-много лет, и стало мне понятно, как важен был в моей жизни этот эпизод с уточкой. Очевидно, что отец мой был абсолютно прав, но ясно и другое. Понятно мне теперь, что, возможно, родился я совсем для другого времени, когда нарушилось равновесие на Земле между человеком и миром животным. У человека сейчас осталось одно право по отношению к дикому животному миру – любить и сохранять. Иначе как объяснить то, что в своем роду я должен был стать четвертым поколением охотников. Все к этому шло, и с самого раннего детства рос я на легендах о своих знаменитых предках-охотниках. Что стоит только то, что дед мой Иван охотился на дроф, и писал статьи в журнал «Охота и охотничье хозяйство». А отец? Высокий профессионализм охотника совсем не противоречил его любви к природе. Однако охотником я не стал, хотя охотничий билет имел, и в лес с ружьем иногда ходил, но интересен там мне был сам процесс, а совсем не результат. Этот эпизод показал, что даже утка не станет для меня дичью, а я не стану охотником, и династия охотников в нашем роду завершится на моем отце.

Друзья, моих родителей, которых я неизменно видел на праздниках в нашем доме пока жил там, почти все украинцы. Они были людьми разными и, в конце концов, разность эта их развела, как и вообще жизнь разводит людей. Однако сразу после войны встречались они не менее двадцати лет. Что же так долго могло держать людей вместе, если нет родственных связей? Думаю происхождение, язык, украинские песни, без которых ни одна их встреча не обходилась и, конечно, общая судьба. Все они встретили войну на западных границах нашей страны и были заключенными советского концлагеря в Невдубстрое, а до этого заключенными немецких концлагерей, и они не вернулись на Украину, а женившись на русских девушках, остались жить и трудиться до конца своих дней на невских берегах. Вот фамилии семей, с которыми мы дружили: Загорулько, Щекотько, Максименко, Федорченко, Радченко. С раннего детства я любил наблюдать эти встречи, они были легкими, веселыми. Вот уж действительно, правда, что национальная черта хохлов – это юмор и певучесть. Имея, в течение своей жизни много контактов с украинцами убеждался я в этом неоднократно. Удивительно, что такой интересный талантливый и большой народ не смог подарить миру ни великих композиторов, ни писателей, ни художников, все у них мелкого местечкового уровня. Думаю это потому, что веками жили украинцы на плодороднейших землях и в прекрасном климате, а еще они были буфером между Западом и Россией. Такая жизнь не выработала у них основательности и упорства, зато выработала продажность. Все это мы сегодня и видим.

Очень жесткое и в тоже время точное стихотворение «На независимость Украины» написал Иосиф Бродский. Должно быть его возмутила легкость с которой Украина пожертвовала вековыми отношениями с Россией ради сиюминутной выгоды.

……………………………………….

Интересно, что на этих встречах никогда не говорили о войне, о плене, о жизни в концлагерях, и никогда не обсуждали власть. Мне это стало интересно, наверное, когда учился уже в классе десятом. Начал задавать вопросы, но они отшучивались и не отвечали. Сейчас я понимаю почему? Неправду говорить не хотели, а правда она была в противоречии с тем, что озвучивала власть. Должно быть война, тяжелая судьба каждого, научила их быть осторожными и аккуратными. И все же два раза они проговорились. Как то, отпраздновав очередной праздник 9-е мая, женщины пошли в другую комнату говорить свои разговоры, оставив мужчин одних за столом. Я негромко включил телевизор, а там диктор рассказывал о том, как Гитлер вероломно напал на нас. Вдруг мужчины за столом склонились головами друг к другу и заговорили шепотом. Я тихо подошел к ним. Федорченко Яков Кириллович возмущенно шептал: