Вера Тимина - Тем, кто мне дорог… Стихи, проза

И вдруг нахлынули воспоминания…
Я вижу школу, юности моей Ташкент, друзей,
Спортивные баталии, соревнованья,
«Баскет» и волейбол, и споры, и поход в музей
Наивность девочки, её сомненья,
Фантазий море, справедливость,…
А, может, зря дарила я волненья,
И Таня Ларина во мне жила?

Семнадцать лет – и горные тюльпаны —
В них столько хрупкости и столько теплоты…
Подарки юности – все искренние, без обмана
С тех пор тюльпаны нежные —
Мои любимые цветы…

Учителей, ребят я постоянно вспоминаю,
Мне память дарит их улыбки, имена.
Над фото выпускным я часто замираю:
Все лица – юности воскресшей времена.

Вот Алексей Егорович, наш «классный папа»,
Нахмурил бровь: «И где ты видишь радикал»?
Клавдия Николаевна – географиня – наша «мама»,
Степан Филиппович, читая физику, сражал всех наповал.

Хафис Рашидович, салям алейкум, долголетья!
Я помню Вас, хоть Ваш язык был мне едва знаком.
Не знала я тогда, что через три десятилетья
Узбекский для России станет иностранным языком.

Ирина Михайловна нам химию преподавала,
Весь класс у ней в долгу, а почему?
Живую душу в нас будить не уставала-
Как это получалось – не пойму!

Приветлива всегда, умна, скромна – вот образец!
Тихонько в класс она на костылях входила —
И затихал отчаянный юнец —
Казалось, сила красоты с ней вместе приходила.

Там, в юности – Лариска, Люся, Дора, Лида, Эля,
Валера, Коля, Женя, Саша, Кахрамон…
Полёт Гагарина в весенний день апреля
Нет, что-то всё же я забыла?
Ах да, костюм Татьяны, карнавала звон…

Кружи, пуржи, мети во все пределы,
А девица-красавица Весна уж у двора…
Не злись, коль что-то сделать не успела, —
Пора тебе уйти, Зима, пора!

Ишь, развезла, расслякотила тропы,
Ссутулившись, прохожие спешат.
Воротники подняли – только б до работы,
И к небу хмурому глаз не поднять —
Снежинки так слепят.

Но скоро, ой, как скоро распахнётся
Небес голубизна – бездонна, без лица…
Набухнут почки, травка засмеётся,
Подснежники, сирень и – радость без конца!

ДОРОГОЙ мой, родной, любимый,
Улетел ты от нас навсегда…
Синева небес и простор орлиный —
Ты лётчиком был и останешься им до конца!

Отец, пройдя войну и дым пожарищ,
Теряя боевых друзей в атаках и боях,
Не господином был ты, ты был всем – товарищ
И на земле, и в небе, и во всех своих делах.

Ты – пионер, ты – комсомолец, коммунист,
Ты первым в воздух поднимался, если нужно.
Да как же можно называть таких, как ты, фашист?!
Ты отдал жизнь стране, когда ей стало трудно!

Ты так любил людей и делал своё дело,
Что часто забывал про дом, семью и про себя!
Как счастлив был, коль в радости страна кипела,
Но Родина в беде – и сердце взорвалось, любя!

Я буду помнить твой наказ, отец:
«Живи, родная, и ищи свои дороги,
Не зря же мы детей учили перешагивать пороги, —
Придёт Отчизна к счастью, наконец!»

Зачарована, околдована, потрясена —
Белоснежкой танцует метель у окна…
И среди сосулек позванивает капель.
Что за шутки? Смеёшься, братишка Апрель?

Щебет птиц, соловьиные трели,
Запах трав, и спокойная тишина…
Это – миг, что дарован нам в этом мире,
Счастье, волненья – все радости бытия!

Стихи и песни – строки шифрограмм,
В них мысли так порою спрятаны глубоко,
Ты словно в лабиринте сложных криптограмм —
И выход есть, но он сверкает где-то там, далёко.

Вот дверь поэзии перед тобой
И ты в неё стучишься —
Она зовёт и манит и открыта всем широко.
За нею – целый мир,
Зачем в него стремишься?
А вдруг обманет он?
От наших бед земных он так высоко…

Нет, прочь сомненья, я войду в него,
Я поделюсь с ним светлою моей печалью,
И силы буду черпать из него —
Не тягостно мне испытанье далью.

Я так привыкла жить надеждой,
Жить и верить в чудо созиданья,
Пусть назовут меня в Поэзии невеждой —
Не мне страшиться поэтического испытанья!

Интим – это то, что не обсуждаешь,
Интим – это то, о чём никогда не споришь!
Интим – это дар небес,
Искренне его ощущаешь
Только наедине с любимым.

Интим – это радость свободы полёта,
Интим – это души необъятность!
Интим – это святость силы и ласки,
Интим – это море фантазии,
Это – просто сказка!

В Москву,
К Дали!
Я еду, как на праздник!
Вся – в ожиданье чуда!
Как славно на душе…
И как мне стыдно —
Так мало знать о том,
Чьё имя в мире на устах!
Что знаю?
Так, «чуть-чуть»,
Статьи, обрывки разговоров, сплетен…
Нечаянность увиденных картин…
Картин? – Нет, репродукций!..
А может, это к лучшему?
Не знать,
Не видеть
И – открыть?!
Постичь самой ту недоступность мира,
Что открывает каждому из нас
Наш век…
Дали, какой он?
Что скрыто в имени его?
Какие открывает он нам дали?
Загадка он иль просто человек?
* * *
Вот и Москва.
Как сыро, холодно, как неуютно.
Дождь сыплется с небес, темня асфальт,
А очередь какая, Господи мой Боже!
Сумеем ли попасть?
(Прошли без очереди, по удостовереньям,
Не та здесь публика, чтобы роптать…)
* * *
Я сразу потерялась в зале,
Ушло куда-то всё, Дали и я…
Как мало времени!
Да разве всё рассмотришь?
Успеешь разве?
Здесь портретов гамма,
Там – образы, объёмность и воздушность мира,
Даль неоглядна и туман, и мрак…
* * *
Вдруг спала пелена,
Увидела людей, услышала их шёпот,
Как будто, кто сказал,
«Остановись, людей послушай!
Возвратись в реальность мира, бытия!»
И я послушалась…
«Пленэр, восторг, неподражаем – ах!»
Вот две старушечки-москвички,
Ну, их ничем уже не удивишь,
Видали на своём веку немало,
Я возле них, ловлю обрывки фраз…
Поспорили слегка, молчат
И как-то разом каменеют —
«О, Господи, прости, спаси его!» – твердят.