Ирина Воронова - Дневник острова

ГЛАВА 1

Меня не тошнило со школы, класса с девятого, с того самого раза, когда я впервые «по-настоящему» напилась на школьной дискотеке. И милый учитель рисования, откачивал меня в своем кабинете, заставленном греческими бюстами и помпезными натюрмортами. В учителя, между прочим, были влюблены все девчонки класса, а я вплоть до выпускного вечера перебегала на другую сторону школьного коридора, завидев его издалека.

И сегодняшней затянувшейся ночью, в двадцать восемь с половиной лет, я вспомнила как это паршиво – надираться до такой степени, когда желудок без твоего согласия ежеминутно вырывается наружу.

Поспать удалось не больше шести часов. Не успев разлепить опухшие веки, я ощутила кислый запах рвоты, впитавшийся даже в матрац. Собрав всю волю в безжизненный кулак, я направила ее в ватные ноги и резко встала с постели. Голова сразу закружилась, точно так же как кружилась я ночью в танце, и мне снова пришлось улечься на пропахшую рвотой простынь.

Я успела заметить возле кровати пустой белый тазик для стирки. Судя по запаху, захватившему комнату, ставился он явно с другой целью. Но сейчас я хочу хорошенько постирать свою жизнь, предательски повернувшую не в том направлении.

Как заставить себя открыть слипающиеся от усталости и недосыпа глаза, встать с теплой кровати и собрать в небольшую сумку все, что может пригодиться в ближайшие пару недель? Как? Точно знаю, что это последний раз, когда я так напиваюсь. Времена бурных выходных с четверга по понедельник давным-давно прошли, да и были недолгими, но вчера я, видимо, устроила прощальную вечеринку алкоголю.

Так и не разлепив веки, лежу не шевелясь и с трудом вспоминаю: что было ночью? После первого бокала совсем не сладкого «полусладкого» и чересчур энергичных танцев помню все отрывочно, а картинки, всплывающие в моей памяти, хочется отправить в корзину без возможности восстановления файлов.

Звонок от любимой мамы все же заставил меня пошевелиться. Трясущейся рукой, на ощупь, нахожу жужжащий телефон под подушкой и преувеличенно бодрым голосом говорю: «Привет!» Они с папой уже выехали, чтобы отвезти в аэропорт среднюю дочь, то есть меня, решившую буквально на днях так резко и без промедлений начать новую жизнь.

У моих заботливых родителей три дочери с несущественной разницей в возрасте. Таня – старшая, гиперответственная во всем и всегда, успешный юрист в государственной корпорации. Младшая – Полина, тургеневская девушка, с высокими мыслями о вечной любви, пишет красками по-настоящему красивые картины и иногда сочиняет стихи. Ведет дневник, куда записывает все свои переживания, но хранит это в тайне.

И средняя Мира Волк – это я.

Вчера с Полиной мы уютно поужинали дома приготовленным ею сибасом в прованских травах и бутылкой французского белого вина. Размышляя на тему совершенства любви и ее необходимости в жизни каждой «нормальной» женщины. Закончили глубокой ночью – дикими плясками в ночном клубе и полной отключкой дома. Уже после того, как всю свою белоснежную девичью комнату я превратила в хаос в попытках начать собирать вещи.

Так, похоже, с самого дна началось мое очищение.

Интересно, где сестра? Неужели все еще крепко спит, ведь уже час дня. Засунув телефон обратно под подушку, кричу ей в соседнюю комнату:

– Полина, ты как?

Тишина. Я слышу только, как дворник по имени Назар расчищает навалившиеся за ночь сугробы, и с третьего этажа чувствую, как он курит одну за другой.

Нежная Полина, наверное, сладко спит, ее жизнь продолжается. Возможно, сестре еще хуже, чем мне, но ей не предстоит в ближайшие сутки девятичасовой перелет. Попытка номер два. Я собираю трепещущую волю в кулак, убиваю отголоски мыслей оставить все как есть и, жалобно поскуливая, наконец поднимаюсь с кровати.

Как же мне паршиво! Даже пьяный крот, потерявшийся в своей норе, чувствует себя лучше. Но желудок может быть спокоен, вырываться наружу уже нечему. Я пуста, во всех смыслах этого слова.

Что мне нужно взять с собой? Перед сном я извлекла весь свой летний гардероб на пол и, кажется, даже примерила несколько платьев. Я еду всего на две недели, может, даже на одну. Будет достаточно пары джинсовых шорт и трех футболок: белая, серая и… ну, пусть еще одна белая. Ведь кроме моря и безлюдных пляжей там, куда я лечу, нет практически ничего. Решено! Да, и еще купальник в морскую полоску. Тот, что я покупала для романтического путешествия с юным бойфрендом, которое, как, впрочем, и бойфренд, так и не состоялось, и купальник в морскую полоску не был использован ни разу. Небольшая сумка, с которой я три дня в неделю хожу в фитнес-клуб, вместила в себя все, что мне было нужно, даже парочку старых учебников по английскому языку.

После десятиминутного контрастного душа я зашла в комнату к сестре в надежде на быстрое прощание. Постель не заправлена, и одеяло скомкано возле подушек, но Полины ни в кровати, ни в комнате нет. По периметру разбросаны колготки, ботинки и несколько сумок, а мольберт, стоявший в левом углу, от такого зрелища робко прижался к окну. Как я могла забыть: она с десяти утра уже на работе. Бедняжка. Уж лучше девятичасовой перелет в новую жизнь.

В Шереметьево мы доехали быстрее обычного, Ленинградское шоссе было на удивление свободно в обоих направлениях. Всю дорогу я чутко спала, свернувшись на заднем сиденье, а папа ехал так аккуратно, что мне приснилось, будто я уже лечу в самолете.

Я оставила зимнюю куртку в машине, все равно через пару недель обратно, а встречать меня будут родители.

– Мира, надеюсь, ты вернешься совсем скоро! – встревоженная мама целует меня в щеку, крепко обнимая.

И на секунду мне хочется остаться. Поехать вместе с ней на дачу, растопить печку и пить ромашковый чай, заедая шоколадными конфетами.

Папа смотрит на меня серьезным, даже несколько грозным взглядом. Он считает, что есть и более простой выход из затянувшейся депрессии. Охотно верю, но у меня не депрессия, у меня обновление. Я еще совершенно не знаю, что это значит, но точно знаю: это именно оно.

Обратного пути нет. Отступать некуда. Два дня назад я купила билет в один конец и написала имейл своей начальнице. Всего в двух предложениях я сообщила, что больше не планирую работать под ее чутким руководством. Да и видеть ее сморщенное от злобы лицо в ближайшие сто лет тоже не входит в мои планы. Она тут же ответила. Но я решила не читать ее письмо, дабы не улетучилось мое намерение покинуть родную страну в самые короткие сроки. Прочту ответ, когда вернусь, через пару недель. Когда будет не так уж и важно. С сегодняшнего дня и до возвращения в Москву телефон использую исключительно для прослушивания музыки и в качестве фотоаппарата.