Андрей Халов - Возвращение к Истине

Из дома я выбрался, когда на востоке уже начала заниматься малиновой полоской у горизонта заря, постепенно разрастаясь на всё небо.

Едва я вышел, как дверь тут же наглухо захлопнулась за мной, и в стене снова не осталось даже щели, напоминающей о её существовании.

Пробираться по мало знакомым коридорам в полной темноте, а потом впотьмах искать в комнате стол с оставленными рукописями и дальше тыкаться в темноте в надежде найти выход – кто бы спорил, что это приключение, которого никому не пожелаешь.

После такого даже просто стоять на улице, видеть занимающуюся зарю, дышать прохладным утренним воздухом казалось невообразимым счастьем.

Скоро я вернусь в училище. Пусть это и сулит мне большие неприятности, но это привычно, это неопасно, это почти родное.

Вдруг позади меня раздался негромкий лязг. Видимо, сработали какие-то хитроумные запоры, реагирующие на солнечный свет, и входная дверь была теперь надёжно заблокирована.

Стрелки на моих часах двигались к семи. Я заспешил в училище.

Вернувшись безо всяких особых приключений, я сунул папки в свою прикроватную тумбочку, быстро снял парадно-выходную форму, которая изрядно пострадала от моих приключений и переоделся в повседневное обмундирование, успев встать в строй без опоздания.

На занятиях ко мне подошёл Охромов.

– Ты где пропадал сегодня ночью? – спросил он.

– Да, так, в увольнение ходил, – ответил я уклончиво. Делиться на этот раз своими переживаниями мне почему-то не хотелось.

– А я тебя искал. Гляжу – тебя вечером нет, а потом и на отбое. Ну, думаю, артист, видать у Швабры до утра отпросился! Как это тебе удалось?!..

– Да, так и удалось….

– Ну, молодец! А я … вот что хотел. Люди дело предлагают…

– Ты опять за своё?! – возмутился я, но как-то примирительно, потому что понимал, что дело-то пахнет керосином: расплаты не избежать.

– Да ты пойми, дело – пара пустяков. Ну, плёвое совсем. А заплатят бешенные деньги: кусков по десять.

– Да, деньги и вправду сумасшедшие, – согласился я. – Но мне что-то не верится, что на простецком деле можно столько заработать.

– Да я тебе говорю…

– Что-то не нравится мне это дело. … А что, им нельзя было кого-нибудь другого на это дело поискать, кроме как без пяти минут офицеров?..

– Подумаешь, офицер нашёлся! – обиделся Охромов. – Я откуда знаю?!.. Может, в этом деле какой-нибудь секрет есть особый, который другим доверить нельзя.

– А нам можно?!.. Да я сейчас пойду и расскажу всем! Что скажешь?

– Ну, и иди, дурак! Кто тебе поверит? Я потом тебе ещё и морду наквашу, уж будь уверен… Эх, ты! Я тебе как другу, как товарищу. А ты?!.. Ты мне в последнее время, вообще, перестал нравиться. Я тебя не понимаю, ты это чувствуешь?! Я тебя не могу понять! Что тебе нужно?!.. А мне всегда казалось, что мы с тобой душа в душу живём!

– Хорошо тебе казалось, – его придирки вывели меня из себя. – Мне тоже кое-что казалось, да оказалось….

– Что? А?!

– Да то, что в картишки ты играешь, долгов у тебя пятнадцать тысяч. И я – не в курсе! Приятелей каких-то странных завёл….

– Дурак – ты! – перебил меня Охромов. – Подумай, лучше, как тебе свой долг отдавать!

– Не твоё дело. Сам как-нибудь выкручусь.

– Ну-ну, смотри, знаем мы таких шустрых, – Охромов развернулся и пошёл прочь….

После занятий, вечером, когда ничто уже не предвещало беды, меня вызвал к себе комбат.

– Яковлев! – сказал он, когда я вошёл в канцелярию и произнёс оставшееся без ответа «Разрешите, товарищ старший лейтенант?!». – Ты почему до утра ходил в увольнение?

– Как почему, товарищ старший лейтенант? Меня же отпустили.

– Кто тебя отпустил?

– Дежурный по училищу.

– А при чём здесь дежурный по училищу?!.. Кто имеет право отпускать тебя в увольнение?

– Вы…. Так вы же сами меня вчера отпустили, – напомнил я «Васе», понимая, что кораблик мой бумажный приплыл.

– Товарищ курсант, я вас отпускал всего на два часа и о по делу, по поручению. Я же обещал вам, что до выпуска из училища вы больше не будете ходить в увольнения за свой проступок? Это не говоря уже о том, что я ещё кое-что для вас устрою… Вчера, воспользовавшись моим отсутствием, вы пошли к дежурному по училищу, нажаловались ему, поплакались в жилетку, что к вам девушка из другого города приехала. А дежурный по училищу не имеет никакого права отпускать вас в увольнение. Мало того, что вы обманули одного, вы ещё и нахамили другому офицеру, командиру взвода. Вы нарушили воинскую субординацию и воинский этикет….

– Да я не жаловался, товарищ старший лейтенант, честное слово. Я только разрешения спросил, потому что Швабрин…

– Товарищ лейтенант Швабрин, товарищ курсант!

– Да. Потому что товарищ лейтенант Швабрин сказал, что не имеет права меня отпустить и сам отправил к дежурному по училищу.

– Что ж, Швабрин сказал абсолютно правильно, но он вас никуда не посылал, вы сами пошли и пожаловались. Это не в вашу пользу, товарищ курсант. Вы вчера поступили весьма хуёво, – он прямо так и сказал.

– Товарищ старший лейтенант, – я растерялся, не зная, что ответить, но спустя несколько секунд от осознания того, что припёрт к стенке, меня вдруг понесло. – Товарищ старший лейтенант, я ведь тоже скоро буду офицером…. И что? Как только я им стану, вы начнёте мне верить?.. А если два офицера скажут разные вещи, вы, что, – поверите тому, у кого выше звание? Потому как те, кто выше званием, не врут, да?..

– Не путайте божий дар с яичницей, Яковлев… С офицерами такое случается очень редко, чтобы они врали.

– Но ведь случается же?

– Что-то вы стали много разговаривать, товарищ курсант. Да, кстати, что это за девушка к вам приезжала?

Я опешил от его вопроса: комбат знал, что спросить.

– Зачем вам, товарищ старший лейтенант? Это моя личная жизнь.

– Я хочу убедиться, что к вам действительно приезжала девушка. Тогда, может быть, я буду снисходителен к вам. Подтвердите, что она действительно приезжала.

– Хорошо, – согласился я, соображая, как выкручиваться из ситуации.

– Но запомните, Яковлев! Вы поступили с лейтенантом Швабриным плохо, и вам это просто так с рук не сойдёт. Имейте это в виду.

В это время в канцелярию зашёл Швабрин.

– Товарищ лейтенант, скажите, пожалуйста, командиру батареи, что вы меня сами вчера послали к дежурному по училищу, ведь правда? – обратился я к нему с такой поспешностью, что он застыл от неожиданности на пороге.

– Товарищ курсант, – наконец пришёл в себя Швабрин, – вы до сих пор не научились обращаться, как положено, к старшему по воинскому званию, к офицеру…. Это раз! А, во-вторых, я вас никуда вчера не посылал. Не надо врать, ясно?!

Я негодовал от возмущения.

– Вы сами лжёте, – сорвалось в отчаянии у меня с языка, – … товарищ лейтенант!..