Ленни Лоренц - Раннвейг Ингольд. Северная Сага

Скатти в порыве ярости и разочарования вскочила на ноги, неловко поскальзываясь на мокрой земле, смешно семеня толстыми ножками в стальных поножах, гремящих, как битая посудина.

«Где, где этот обидчик, где этот подлый вор, что сумел обокрасть девушку?! Он познает вкус лезвия моего меча»! Перешагнув через дохлую тушу медведя, она отчаянно устремила взгляд в чащу падубовой рощи, но никого там не увидела. Ее прерывистое, громкое дыхание смущало ее и мешало сосредоточиться. «Это не я слабая… я сильная и выносливая… Доспехи, меч, долгая дорога из Айдара – все сказалось на моем самочувствии… Дыши спокойно, Скатти… Что бы сказал отец, увидев, как ты, запыхавшаяся и неуклюжая, так глупо упустила врага из виду? И не смогла завалить медведя… Он бы расстроился и разочаровался бы в тебе…»

– Выходи из рощи, трусливый воин, если не хочешь отведать моего острого клинка! Я выпотрошу тебя как праздничного гуся и отдам на съедение черным медведям, что кишат тут как мухи! Выходи, трус, несчастный воришка, и я покажу тебе, из чего сделаны девы Айдара… – закричала Скатти в гущу деревьев, брызгая слюной.

«Слишком пафосно и с чересчур трагичной ноткой в голосе. Но не все ли равно?» Она вдруг блаженно почувствовала умиротворение и некую истому, окутывающую все ее отяжелевшее тело.

«Как же хорошо… Отец бы гордился мною… полюбил бы меня за такую смелость, за храбрые слова… Я сделана из стали, не из шелков и бархата, как многие айдарские девицы, заботящиеся лишь о красоте волос. Полюби же, полюби меня… Сейчас же…»! Но странные и неуместные мысли, непонятно каким образом посетившие ее светлую голову внезапно улетучились. «Я сделана из стали….из стали… ай!»

Будто тонкий укус комара, толстой иглой вошел ей сзади в открытый участок шеи, и, пошатнувшись, Скатти выронила меч и рухнула лицом в хлюпающую грязь, перемешанную с кровью убитого животного.

… – Из лжи… Все айдар сделаны из лжи…

Черная высокая фигура в капюшоне неслышно прошелестела мимо обмякшего тела Стальной девы, задев ее сапогом.

**************************************************************

Следы оленя на сырой земле,

Туман свинцом ложится тихо.

Как грустно мне, как тошно мне,

Избавь меня от яростного лиха!

Мне холод разум отбивает;

Брожу во тьме, как призрак дня.

И южный бог меня не защищает —

Мне жгучий холод стал источником огня.

Израненный волчонок громко лает —

Придет на помощь стая и семья.

Спасать изгоя же никто не станет.

Брожу во тьме,

Извечно я одна…

Слепящий солнечный свет больно давил на глаза Скатти, и она трусила открывать их, заслышав знаменитую песнь Черной Вдовы, исполняемую почему-то противным мужским голосом с петушиными, задиристыми нотками, словно исполнитель ставил своей целью прокукарекать как можно смешнее. Она попыталась пошевелить ногами и руками, но поняла, что связана тугими веревками. Доспехов на ней уже не было.

Вонючий запах тухлой рыбы витал в воздухе, отдавая кислым потом и лошадиным навозом.

«Заморыш!» – прошумело в сонливом уме Скатти. «Маленький мой Заморыш, что они сделали с тобой»?! Ватные конечности начинали потихоньку отходить, напоминая о себе жуткими коликами, доходящими даже до самых ушей. «Яд! Это был яд! Мой враг убил моего врага, забрал мою победу себе, так еще и отравил меня. Уж лучше он пристрелил бы и меня тоже! Охота лежать тут как раненая лошадь, без оружия, без чести… Папа, что сказал бы папа?!»

Тут Скатти совсем всполошилась и с силой распахнула сонные, пухлые глаза, как у только, что проснувшегося младенца.

«Без чести…? Этого не может быть… Это шутка, простая шутка лесных охотников… Напоминание о том, что наивным, близоруким девушкам в лесу стоит всегда носить шлем на голове, а не на крупе лошади…» Покрасневшие глаза девы наконец сконцентрировались на окружающем мире, хотя все, что ей хотелось в настоящий миг – оказаться во дворце Золотого Льва за чайным столиком мамы, распивая горячий кофе с мускатным орехом в компании Бронзового Лиса.

Связанные прочнейшей падубовой веревкой, ноги Скатти чуть опухли и вздулись из-за сильного давления, утопая при этом в сельской грязи, неподалеку от куриных насестов и сарая с отощавшими коровами. Мимо сновали толстощекие румянолицые барышни в изодранных платьях с тяжелыми ведрами воды в каждой руке; босоногие дети, гоняющие чернозадых кур, весело косились на сидящую в луже дерьма и мусора деву с открытым от удивления ртом.

Скатти, хрустя шеей, повернула голову и обомлела.

Город со всех сторон был окружен забором с выструганными острыми деревянными пиками, на которых красовались полусгнившие человеческие головы, выражения лиц которых были искажены мученическими гримасами. Жужжание мух затмило мысли девушки, и она чуть было не потеряла сознание. Что-то хлопало и звенело, ударяя Скатти в самые виски пульсирующим, болезненным звуком. В центре поселения стояла высокая черная башня с узкими окнами, грубо сколоченными мостиками и разваливающимися лестницами, охраняемая, однако, дюжиной лучников и копейщиков в длинных фиолетово-пурпурных котах с гербом быка на желтом фоне, вздымающего на рога голову человека.

«Это не Лауритс.»

Бранд, утопая в мягких кресельных подушках, неотрывно глядел на веселый потрескивающий огонь в камине, который как ни трещал, а согреть огромную, холодную залу, пустующую большую часть суток, не мог. Мечтательно прикрыв глаза с сетью мелких морщинок, выдающих его «зрелый», но не потрепанный возраст, он расправил свое домашнее бархатное одеяние цвета переспелого граната и пустил мысли в свободный полет.

Что может быть лучше вина и камина?

«Только отапливаемая спальня», – поежился Бранд, накидывая на сальные черные волосы капюшон халата. Сколько раз он напоминал Ранду и Кати оборудовать камины в спальнях, обеденном зале и везде, где только можно их поставить.

«Если бы я мог брать камин с собой…» – Бранд, потягиваясь, зевнул, словно медведь, только что вылезший из спячки. «…То, возможно, охотился бы до вечера, как этот ветрозадый Ранд. И где его ноги носят? Так и ужин негоже пропустить… Что сегодня приготовит толстая Уна? Надо будет усилить контроль над ней. Что-то мягкий дэдхолльский хлеб с тмином стал быстро пропадать… Но готовит она как богиня, тут уж судьба улыбается ей… Мда…» – человек, понурив отяжелевшую голову, стал похож на угрюмого бурдюка, пьющего уже неделю.

«Оттого у меня такое пузо выросло! Не было такого раньше. Хотя и жизнь раньше была куда интереснее… Но все изменится… все изменится, куда там без злоключений братишек… А Кати смеется и саркастирует, а Уна подкармливает любую свободную минутку. Пузо не может сделать выбор в таких противоречивых условиях!»