Тина Вальен - Русская сага. Брак. Книга вторая

Вскоре в гости к ним приехала мама, Мария Михайловна, с неподъёмным чемоданом продуктов. Она предупредила в письме о своём приезде, но телеграмму о том, чтобы её встретили, не дала, решив сделать сюрприз. Ина едва сдержала слёзы, когда не смогла даже приподнять привезённый ею чемодан, чтобы перенести в свою комнату.

Мама, мамочка. Миниатюрная до хрупкости, невероятно добрая и сердечная, она постоянно жертвовала своим здоровьем и красотой ради семьи, поэтому по сравнению со свекровью, своей ровесницей, казалась старушкой. При взгляде на её изрезанное морщинками лицо, наполовину седые волосы, спрятанные под платочком, полные потаённого сострадания глаза у Ины всегда сжималось от жалости сердце, поэтому она старалась хотя бы ничем её не огорчать.

Был организован торжественный стол, Мария Михайловна раздала подарки. Первое знакомство сватов состоялось. После демонстрации прекрасных взаимоотношений в новой семье Ине смешно было жаловаться матери на что-либо, хотя так хотелось поплакать в родную жилетку на своё сиротство и беззащитность вдали от них, от родного дома. Вот такая она взрослая жизнь, в которой иногда приходится изображать счастливую семейную идиллию. Самое странное, что изображать ничего и не надо было.

Игорь с самой первой встречи легко нашёл с тёщей общий язык, а она с умилением наблюдала, как он возится с маленькой внучкой и соглашается с любым желанием её дочери. Ина видела, что матери нравится их обустроенная уютная комната и их отношения с мужем, значит ей удалось убедить её в своём семейном благополучии. Этого Ине хотелось больше всего.

Неожиданно и у самой мелькнула странная мысль: неужели нелепая случайность, какой она считала своё замужество, оказалась счастливым случаем, а все её обиды – это всего лишь следствие послеродовой депрессии? Если бы не она, то её брак можно было бесспорно считать удачным. Разве каждый раз глядя на дочку, она не говорила «счастье моё»?

Позади бессонные ночи и кормление Алёнки по часам, её неловкое, а потом скоростное ползание: только успевай ловить. Позади муки с прорезыванием зубок и тревоги первых самостоятельных шагов. Для Ины это было время не только бесконечной усталости, но и безграничной нежности. Она с улыбкой вспоминала, как Алёнка сидела среди подушек на широкой тахте и усердно рвала кипу газет на мелкие кусочки, выделяя маме время на приготовление обеда. Чем больше газет, тем больше времени. В год пошла, потом заговорила на своём тарабарском языке.

Ина сама стригла дочку под «сэссон», самую модную причёску семидесятых годов, и не могла налюбоваться её густыми русыми волосами, её огромными серыми глазами в обрамлении пушистых ресниц, доставшимися от папы. Из-за них Ина заодно любила и его. Вместе с Алёнкой она вновь возвращалась в своё детство, открывая вместе с ней мир сказок и чудес.

Вторая зима в жизни Алёнки запомнилась Ине первой сознательной встречей малышки с падающим с неба снегом. Снежинки были огромными. Алёнка сначала удивлённо растопырила глазёнки на ещё невидимое явление, а потом наклонила голову и побежала к ней спасаться, чтобы эти белые падающие хлопья не ушибли её.

Она прижимала дочь к себе, смотрела на падающий пушистый снег и счастливо улыбалась, забыв на миг все трудности и тревоги материнства. Дома она уложила Алёнку спать, и не было ничего в этом мире более трогательного, чем смотреть на спящего сладким сном ребёнка.

Как-то вся семья сидела в зале и смотрела фильм о войне. Пришло время укладывать Алёнку спать, но та взбунтовалась. Ина объяснила, что этот фильм ей лучше не смотреть, потому что в нём умирают солдаты. Алёнка, которой и трёх лет не было, заплакала и сквозь слёзы закричала: «Неправда, солдаты не умирают!» Это был первый советский лозунг, который она где-то услышала и запомнила.

В два года Алёнку отдали в младшую группу детского сада, потому что Ина вышла на работу. Алёнка два дня поплакала, потом привыкла. Прошла зима, весна. Ина с улыбкой вспоминает, как летним вечером пришла забирать её из детского сада и увидела такую картину: на широких качелях сидит Алёнка с другими детками, воспитательница их качает, а они поют: «Через две, через две зимы, через две, через две весны отслужу, отслужу, как надо, и вернусь. Запомни!» Подошли другие родители, все слушали, смеялись, просили повторить песню на «бис», а потом аплодировали им.

Праздник в детском саду. На Алёнке сшитое ею шёлковое платье с белым воротничком и огромный розовый бант, сделанный из дефицитного газового с блёстками платочка. Алёнка вместе с детьми сидит на стульчике и смотрит на выступление клоуна, а приглашённый фотограф именно на ней ловит свой лучший кадр: запечатлённое на снимке восторженное счастье детства. Ради этого счастья Ина готова была пережить любые трудности в чужом доме.

По материнской линии Пугачёвы вели свой род от мелкопоместного дворянства, а по отцовской – из зажиточного крестьянства. Деда Ивана после революции должны были раскулачить и сослать в Сибирь, а он порезал скот, сжёг свой дом и в один миг превратился в бедняка, таким радикальным образом избежав ссылки.

У деда Ивана было три сына и дочь. Старший сын умер в сорок восемь лет, младший во время войны стал Героем Советского Союза и тоже умер, не дожив до пятидесяти, а средний после ФЗУ пошёл работать на станкостроительный завод и дослужился до начальника одного из самых крупных цехов. Это и был Свёкор. Высокого роста, с орлиным носом, не красавец, он выковал в себе такую волю, что даже сильное заикание не мешало ему чувствовать себя королём. В военные годы, когда большинство мужчин было на фронте, он снискал себе славу ловеласа и честно злоупотреблял служебным положением в этом вопросе.

Потом его взяла в плен красота задорной и смелой девушки с примесью польской крови. Плен длился до первого ребёнка-сына и перешёл в брак, иначе секир башка: партком! Девушка умела постоять за себя. За первым сыном родился её будущий супруг, а за ним долгожданная Доченька.

Главной заботой уважаемой свекрови оставался муж, кормилец и бабник. С его многочисленными любовницами она воевала всеми возможными способами и побеждала, после чего стала бороться с приступами астмы и снова не сдавалась. Приготовив ужин, она высовывалась в окно и смотрела на остановку трамвая в ожидании супруга, чтобы вовремя разогреть еду. Иногда ожидание затягивалось, свекровь нервничала.

Свёкру было наплевать на всех, он продолжал жить в своё удовольствие: строил подчинённых на работе и нахлебников дома. К Ине он относился вполне доброжелательно, внучке улыбался, считая это достаточным. Одним словом, семья как семья, которая для Ины так и не стала родной, но это была уже её личная проблема.