Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга седьмая. И все-таки она вертится!

Мозг сам, без всякой команды оторопевшего ученого проанализировал причудливую смесь эмоций, раздиравших два разума – детский, смертельно уставший, практически сдавшийся воле обстоятельств, и чей-то безгранично чуждый и злой; тоже почти смирившийся с неизбежной гибелью.

– Ну, уж нет! – выпрямился профессор Романов, обращаясь именно к первой, детской ипостаси юного римлянина, – его мы тебе не отдадим.

Сразу же пришло понимание; точнее узнавание – силу взрослого взгляда, сейчас приглушенную, почти побежденную каким-то снадобьем, или более могучей волей, он уже ощутил на себе. На плато, где злой воле, и оружию двадцать первого века американской команды капитана Джонсона противостоял татарский партизанский отряд.

И опять Алексей Александрович невольно поежился, вспомнив давний разговор в кабине «Варяга». Тогда, с подачи Толика Никитина, они с командиром пришли к единому мнению – к созданию нового мира, по крайней мере, его разумных обитателей, приложил руку профессор Романов. Знал ли об этом другой Алексей Александрович; тот, общение с которым было сведено практически к нулю? Наверное, знал. Не потому ли они – два бывших профессора Санкт-Петербургского университета, обменялись лишь парой коротких взглядов. Чувство вины, которое прочел в глазах своего двойника Романов, было обоюдным.

– Легкий наркотик из запасов местного шамана, – объяснила из-за спины Света Левина, ловко скользнувшая в дверцу прицепа, – это мне другая Света рассказала. После того, как эти… ребятишки голыми руками и зубами разорвали на части человека. Болотника, как называют их римляне.

В углу помещения шевельнулись две фигуры, до того бесстрастно наблюдавшие за вошедшими. Профессор уже знал, что это – высокопоставленные представители осколка римского мира; что среди детей, лежащих на кровати и бездумно уставившихся в потолок, есть и их ребенок. Прекрасно владея латынью, он мог сейчас поговорить с римлянами; быть может, даже узнал бы для себя что-то новое. Но заставить себя заглянуть им в глаза, ощутить еще раз потрясение – уже от родительской тоски, и ожидания чуда (в том числе и от него, профессора филологии) —Алексей Александрович так и не смог.

Анатолию было безумно жаль детишек. Тех, что спали искусственным сном в прицепе. Почему-то еще больше ему было жалко родителей – и тех, что сейчас дежурили вместе с четой Левиных в прицепе, и тех, кого обстоятельства, и обязанности перед племенем не отпустили из привычных болот. Может, потому он, стронув с места махину «Варяга», а вместе с ним и прицеп, воскликнул, поворачиваясь к Кудрявцеву:

– А что, товарищ полковник, махнем, не глядя, к побережью. Припасов хватит. А домой детишек привезем здоровыми, без всякой заразы.

– Вполне приемлемый вариант, – кивнул полковник, – но он противоречит нашему с Александром Николаевичем первоначальному плану. А планы, как вы понимаете, надо исполнять.

Анатолий не рискнул задать вопрос: «А что это за план, товарищ полковник?». Может, потому что надеялся, что командир не станет таить задачи на ближайшее время от своих помощников? Себя Никитин по праву причислял к этой когорте. И оказался прав – и насчет плана, и насчет помощников.

– Не буду скрывать нашей первоочередной задачи, – усмехнулся командир, явно ощутивший нетерпение и Анатолия, и профессора Романова с Марио, которые и располагались сейчас в комфортных креслах кабины, – от друзей, и самых надежных помощников у меня секретов нет. Как и у второго полковника, я думаю…

Он помолчал; потом его усмешка превратилась в широкую улыбку, в которой бывши тракторист все-таки прочел изрядную долю тревоги:

– А может, и третьего, и четвертого. Вот к ним, прежде всего, нам нужно попасть. Условно говоря, нам нужно спешить на помощь третьему городу, а ребятам на шаре – четвертому. А поскольку есть основания предполагать, что наша цель расположена где-то в океане, то мимо побережья; мимо племен мы никак не пройдем. Вот тогда и остановимся – и детишкам постараемся помочь, и вождей послушаем. Думаю, что за сотни лет что-нибудь да прибило к берегу. Что-нибудь такое, на что мы прежде не обратили никакого внимания, а что теперь может оказаться жизненно важным. Ну, и еще одна, не менее серьезная причина – почему нам необходимо сделать остановку дома. Догадываетесь?

У самого Анатолия были определенные мысли, связанные прежде всего с картинкой гигантского шара, который медленно поплыл в противоположную от курса «Варяга» сторону, и которого до сих пор можно было разглядеть в зеркала заднего вида кабины. Полковник, как оказалось, размышлял в том же направлении, но гораздо глубже.

– Вы вспомните, – шлепнул он ладонью по плечу профессора, – что бы обещали нашим боевым подругам? Оксане, Бэйле… Я лично обещал, что в следующий поиск обязательно возьму их с собой. А ты, Анатолий, предложил мне сейчас нарушить обещание. Нехорошо.

– Ну тогда, товарищ полковник, – не смутился Никитин, – нам сам бог велел поднять в небо и наш город. Только вот время… Сколько его понадобилось другому городу, чтобы «вырастить» вокруг себя шар таких размеров? Не думаю, что плантация пластмассовых деревьев у них больше. Или производительней.

– Правильно думаешь, – кивнул командир, – пожалуй, у нашей плантации урожайность даже выше; причем значительней. Нам ведь не нужно было копить энергию солнца; его в степи и так с избытком. Но в другом ты ошибаешься. Вернее, недодумываешь. Это на тебя так старые шаблоны действуют.

– Какие шаблоны?!

Анатолий нахмурил лоб, пытаясь вспомнить… Нет – разговоров о летающих городах не было!

– Зато были твои же предложения, – продолжил Кудрявцев, – помнишь – когда мы решали, как подняться на плато, где в первый раз столкнулись с капитаном Джонсоном?

– Помню! Тогда…

– Вот тогда ты и прожужжал нам все уши про воздушные шары. А потом – вспомни получше – сам же сказал, что это не обязательно должен быть шар, – полковник прикрыл глаза, и процитировал – слово в слово – давний разговор, – «… да хоть кубической формы. Теплый воздух внутрь, и через несколько минут мы наверху!».

– Вспомнил, – расплылся в улыбке Анатолий, – я тогда еще не успел сказать, что можно изобразить, и цилиндр, и конус, и пирамиду…

– А теперь и говорить не нужно, – это в разговор вступил профессор Романов, явно осененный мыслью, – пирамида у нас уже есть. Достаточно надежная, чтобы поднять в воздух и город…

– И слой грунта в пятьдесят метров под ним, – закончил за него тракторист, ничуть не обиженный на то, что Алексей Александрович раньше него озвучил очевидное, – пожалуй, у нас защитный слой пластмассы сейчас раза в три больше, чем в шаре.