Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга седьмая. И все-таки она вертится!

Ступеней на лестнице оказалось ровно полторы тысячи; Александр такой скрупулезной точности неведомых строителей цитадели не удивился. Он вообще уже был готов ничему не удивляться. Но какой-то бесенок внутри вдруг шепнул: «Погоди, то ли еще будет!». Так, чуть слышно напевая полузабытую песенку Аллы Пугачевой, полковник Кудрявцев толкнул дверцу, ведущую в здешний штаб.

– Или зал заседаний вместе с обзорной площадкой, – остановился в дверях Александр.

Посреди зала, которому исчезнувшие столетия назад строители придали размеры и внешний вид помещения, которое в родной цитадели появилось усилиями Валеры Ильина и его помощников, стоял длинный стол с четырьмя креслами. Последние располагались те же столетия попарно так, что полковник, решивший для себя, что одно из кресел «ждало» именно его, не смог сходу определить, в какое из них нужно опуститься. Впрочем, этот вопрос он задал себе уже у первого окна, к которому скользнул стремительной плавной тенью. Сказать, что панорама неохватного пространства поразила его, он бы не решился. Все было вполне предсказуемым: бесконечные гектары площади, на которой колеса «Варяга» не оставили ни единого следа; сам внедорожник, терпеливо ждущий командира у ступеней, ведущих вверх… Самым примечательным был, пожалуй, краешек солнца, который можно было разглядеть разве что с высоты семи сотен метров от земли. Именно на такой уровень поднялся по бесчисленным ступеням Александр. Он представил себе, как чуть выше (еще на сотню метров, а может, и больше) солнечные лучи дарят свою энергию ослепительно-изумрудной верхушке цитадели.

– Маяк! – подумалось отчего-то Александру, – самый натуральный маяк. Интересно, кого еще принесет на этот сигнал?

Тот самый чертенок в душе заворочался, и хихикнул: «Жди! Обязательно принесет!». Он двинулся по периметру зала; от одного гигантского окна к другому, цепко обозревая окрестности – начиная от самого края их, терявшегося в сумраке тем сильнее, чем дальше Кудрявцев отходил от залитой солнечными лучами стороны, до подножия цитадели. Полковник едва не пропустил крошечное пятно, что сверкнуло далеко впереди – как раз в то мгновение, когда краешек солнца «уперся» в его затылок сзади. Это пятно висело, или парило в воздухе – так высоко, что до него доставали солнечные лучи.

– Значит, – определил Кудрявцев, – этот шар поднялся на высоту не меньше километра.

Почему он принял неведомый объект за шар? Полковник не успел ответить на этот вопрос – взгляд, скользнувший к подножию Цитадели параллельно этой мысли, наткнулся на объект, который поразил его гораздо сильнее, чем едва заметное яркое пятно; хотя его вид был знаком Александру в мельчайших подробностях. У ступеней, здесь погруженных в полусумрак, стоял «Варяг»! Тело рванулось к противоположному окну само, опережая команду, которую с опозданием подал пораженный мозг. А потом – еще стремительней – назад; чтобы убедиться – «Варягов» действительно было два! Чертенок в душе довольно хихикнул, и подтвердил, опять строкой из шлягера Примадонны: «То ли еще будет, ой-ой-ой!».

Полковник больше подпевать не стал. Смятенные было мысли потекли в привычном (критичном, и вполне спокойном) русле. Подселившемуся беспардонно чертенку, в котором он наконец-то опознал собственный пророческий дар, он подмигнул, и даже ответил; вполголоса:

– Ну, что ж, подождем. Хотя бы… вот здесь.

Теперь все внимание Кудрявцева было обращено к столу. Четыре кресла были совершенно одинаковы, но рабочие места перед ними, на первый взгляд, тоже не отличавшиеся друг от друга, все же имели различия. Впрочем, «рабочие» – было сказано слишком громко. На самом деле столешница перед креслами была девственно пустой, если не считать каких-то углублений, явно ждущих своего часа уже целые столетия. Сама собой пришла еще одна мысль; точнее, воспоминание – слова Анатолия – что артефакты аборигенов, камни-ключи, где-то ждут замки. И единственным объяснением волшебному числу «семь», которое напоминало о себе перед каждым креслом вполне подходящими под ключи отверстиями в столешнице, был тот факт, что в нагрудном кармане полковника ждали своего часа (и дождались!) именно столько камней.

Александр, прежде чем занять одно из кресел за столом, на мгновение замер, а потом медленно стянул с головы шлем. Задерживать дыхание не пришлось. Воздух в помещении был чист и свеж. Может, удушливые волны из подвалов Цитадели не доставали до ее верхних этажей, а может, именно эта комната, несомненно, самая важная часть громадной твердыни, была защищена лучше всех остальных… в том числе и от гнусных запахов. Один за другим камни, чье зашифрованное содержание было надежно зафиксировано в памяти полковника, оказывались на столешнице – как раз напротив гнезд, осветившихся чуть заметным желтым цветом. Другие «замки» тоже проявили свой цвет. Или это было вызвано самовнушением Александра?

– Нет! – подтвердил он правоту собственного зрения, – эти «замки» действительно отличаются от моих – не только цветом, но и своим внутренним содержанием; тем набором информации, которая ждет, не дождется второй половины в виде ключей. Интересно – подойдут ли эти ключи цветом так же, как мои? Точнее ключи прибрежных племен. Недаром еще Анатолий в пещере русов отметил, что эти алмазы имеют желтоватый оттенок; словно они несут в себе лучи никогда не заходящего солнца.

Теперь Александр действительно воспринимал эти семь камней как осколки солнца. Чем обернутся другие ключи? Те, которые подойдут для гнезд изумрудно-синего цвета, из которых ощутимо потянуло прохладным ветерком, наполненным запахами соли, свежевыловленной рыбы, и многого другого, без чего невозможно представить себе моря? Или другой группы гнезд, дожидавшихся своего часа напротив желтых, уже готовых принять в себя «солнечные ключи»? Из этих серо-коричневых отверстий дохнуло болотным смрадом, и ожиданием чего-то ужасного, и в то же время бессильного, заточенного в надежной клетке. Четвертая семерка «замков» была мрачно-черной. Она ничем не пахла; от нее лишь тянуло неотвратимостью вселенского конца… если только…

– Если только, – улыбнулся Александр, остановивший первый камень над гнездом, – в дело не вмешается полковник Кудрявцев. Я, или… вот он!

Дверь в кабинет бесшумно распахнулась, и на пороге остановился человек, заключенный в непробиваемую пластиковую броню, каждый квадратный сантиметр которой был хорошо знаком Кудрявцеву. Потому что точно такая же ладно облегала самого полковника, который чуть привстал с кресла, и махнул рукой в сторону другого, на противоположную сторону стола. Вошедший в помещение незнакомец свой шлем стянул с головы на ходу. Александр улыбнулся еще шире. Внутренне он был готов к тому, что сейчас перед ним предстанет копия; двойник, в котором различий от него, оригинала, не смог бы найти даже специалист по генетике.