Виктор Дрожжин - Записки о базарной войне. Некоторые постулаты

Свободное развитие всех и каждого – вот смысл того закона, который единственно и имеет право на существование. Законы рабства, феодализма, капитализма защищают ложь «владельцев», «хозяев», «господ». Законы свободной, не принудительной, рационалистической экономики защищают, прежде всего, труженика. И если социум состоит из большинства дармоедов, то есть тех самых «господ», «владельцев», «хозяев», то и законы его насильственные, принудительные. Но если социум в большинстве своем состоит из тружеников, то законы этого социума ненасильственные, не принудительные, не оскорбительные, но, прежде всего защитительные. Поэтому, именно такие законы и становятся неотъемлемой, неотчуждаемой социальной собственностью данного, конкретного социума тружеников.

Следующим этапом в эволюции собственности становится этап возникновения, становления и функционирования собственности коллективной. И связано это, прежде всего, не только с возникновением и развитием общественного разделения труда, но и, как следствие, с кооперацией труда в различных сферах добывающей и производящей экономики. Кроме того, со временем возникновения кровнородственной семьи, возникла и такая форма собственности как семейная. Причем в собственности кровнородственной семьи оказываются не только бытовые материальные и интеллектуальные богатства, но также такой вид богатства как средства труда, а по большому счету и средства производства – заводы, фабрики, мануфактуры, станки, машины, оборудование, сырье, полуфабрикаты, готовые изделия и так далее. Если кровнородственная семья занята добывающей или производящей деятельностью, то результаты этого труда – продукция ею произведенная – становятся ее и только ее собственностью, несмотря на то, что средства производства могут ей и не принадлежать по праву собственности. Почему? Да только потому, что на производство продукции члены этой семьи, прежде всего, затрачивают свою и только свою биофизическую энергию, свои и только свои профессиональные знания, практический опыт, свое профессиональное мастерство ремесленника обретенные ими в течение длительного обучения и работы. Кроме того, и это тоже главное, каждый член такой семьи на производство продукции расходует свое время, отпущенное ему самой жизнью, когда он мог бы спокойно лежать под пальмой, ожидая, что падающие бананы будут сыпаться ему прямо в рот сами собой. Поэтому, мы утверждаем, что все, чем обладают, и что в процессе труда применяют трудящиеся члены кровнородственного семейного коллектива через участие в производительных процессах, воплощается в ту массу готовых изделий, которую мы называем продукцией и, по большому счету, произведенными жизненными средствами существования.

Аналогично и любой другой добывающий или производящий коллектив тружеников связанный единой технологической программой производства, есть «семья», хотя такой коллектив может быть вовсе и не связанным никакими родственными узами. Но, все равно такой коллектив есть семья, правда весьма специфическая. Коллектив тружеников, объединенных единым технологическим процессом добычи или производства жизненных средств существования, но не связанных между собой никакими родственными узами – есть промышленно-социальная семья, объединенная общностью единых экономических интересов добычи или производства жизненных средств существования. И потому результаты труда такой социальной семьи, то есть, производственного коллектива, есть неотъемлемая, безраздельная собственность только этого коллектива, никто не вправе неэквивалентно отчуждать результаты труда от коллектива, своей активной производительной деятельностью добившегося этих результатов.

Не принудительно обменивая на рынке результаты своего труда, коллектив тружеников получает взамен не только жизненные средства, потребляемые в быту, но приобретает и средства производства (станки, машины, оборудование, транспорт, энергоносители и так далее), то есть средства труда. А также – сырье, полуфабрикаты, готовые изделия, то есть, предмет труда. Отсюда понятно, что все средства, применяемые в добывающей или производящей сферах экономики, есть материализованные результаты коллективного труда, частично превращенные на рынке в средства производства. И потому фактически – и это не подлежит не только сомнению, но и обсуждению – все средства производства, привлекаемые коллективом тружеников в свою активную производительную деятельность, есть неотъемлемая собственность только членов данного трудового коллектива, и никого белее. Отсюда также понятно и, что никто не вправе неэквивалентно отчуждать средства производства от коллектива тружеников пользующихся ими в своей профессиональной деятельности.

Однако в большинстве случаев – и мистифицированные экономические отношения это дозволяют – средства производства принадлежат не тому, кто ими трудится, а лицам, не имеющим к производительной деятельности никакого прямого или даже косвенного отношения. Только в условиях мистифицированной экономики, когда средства производства являются собственностью не труженика, а «владельца», «вождя», оказывается возможным неэквивалентно отчуждать от труженика не только средства производства, но и результаты его труда, продукцию им произведенную.

К примеру, я являюсь собственником набора колонковых кистей, масляных красок, холста и подрамника, которые господин И. Репин использовал при создании своего шедевра «Бурлаки на Волге». Значит ли это, что я и только я, являюсь собственником картины написанной господином И. Репиным? Если исходить из норм современного экономического права то, да, я владелец набора колонковых кистей, масляных красок, холста и подрамника являюсь безраздельным собственником и картины «Бурлаки на Волге», как и являюсь собственником самого господина И. Репина. А ведь «Бурлаки на Волге» как раз и есть результат труда художника, но этим результатом владею я на правах неотъемлемой собственности. Абсурд? Абсолютно. Но, уголь, добытый коллективом шахтеров, является «собственностью» директора шахты. И это сплошь и рядом. Однако подобное не считается абсурдом. Более того, считается нормой. Почему? Да только потому, что в современных экономических отношениях имеет место абсурдное правовое поле и абсурдное экономическое право как система. Такое возможно только в рамках мистифицированной и потому насквозь абсурдной экономики. На самом же деле, в рамках рационалистической экономики неэквивалентное, неравновеликое, а потому незаконное присвоение чужой собственности, и, прежде всего результатов труда, попросту невозможно. Ибо законы рационалистической экономики не признают неэквивалентного обмена результатами труда, поскольку они, эти самые результаты труда, на самом деле есть произведенные тружеником жизненные средства собственного достойного существования.